удалось, и его, спящего, на руках перенесли в машину. В тот самый микроавтобус, который, несмотря на Ларисины козни, удалось привести в рабочее состояние. Правда, не без труда и не сразу. Всех троих в тот же час отправили в Тарасов в сопровождении надежных «телохранителей». Так что Александра ждал довольно неприятный сюрприз: он мог проснуться уже в камере предварительного заключения. Элино снотворное оказалось действительно убойным. Не знаю, как шизофреники, а алкоголики спят от него без задних ног.
Герман собрал все население заповедника и провел с ними небольшую беседу. Он проинформировал людей о сути произошедших событий, а также сообщил, что всем им очень скоро придется предстать перед следователем для дачи показаний. Поэтому некоторое время все должны оставаться в заповеднике, где и планировалось провести первый этап расследования.
Прослушав в полной тишине сообщение Германа, все разошлись по своим комнатам и вернулись к повседневной жизни.
Герман по сотовому телефону связался с Тарасовом, и оттуда был выслан вертолет, на котором мы с ним должны были вернуться в город.
Его спецотряд также на несколько дней оставался в заповеднике для охраны лагеря и поддержания в нем порядка.
Герман разбудил нас с Ларисой, войдя к нам в комнату. Только теперь я заметила кровавый рубец на его щеке и заставила промыть и продезинфицировать рану. А она оказалась довольно глубокой. Теперь его мужественное лицо будут украшать уже два шрама.
Он поторопил меня, и я побежала в свою теперь пустующую комнату, чтобы переодеться в дорогу.
На кровати я обнаружила свое маленькое черное платье, выстиранное и отглаженное заботливыми руками бабы Маши. Однако мне не хотелось его надевать, и я подобрала более подходящий для полетов костюм. Теперь на память о заповеднике у меня навсегда останутся тонкая замшевая курточка на «молнии», кожаные брючки и мягкие желтые сапожки из свиной кожи. Забрав волосы в тугой хвост на затылке и нацепив на нос солнцезащитные очки, я готова была лететь хоть в Южную Америку.
Вертолет уже ждал нас на спортивной площадке. Я забежала на минутку к Ларисе и, оставив ей телефон и адрес, расцеловала на прощание.
С высоты птичьего полета я в последний раз взглянула на место моего непродолжительного заточения, и мне почему-то стало грустно. Лагерь выглядел островком жизни среди бескрайнего дремучего леса…
Мы летели над теми самыми местами, где мы с Ларисой сначала плутали, а потом прошагали по дороге всю сегодняшнюю ночь. Я не отрываясь смотрела вниз и разглядела еле заметный отсюда родник, «музыкальный» блокпост и развилки дорог, доставившие нам столько волнений.
Герман указал мне на место, до которого мы с Ларисой добрались к утру, и мне показалось, что оно совсем рядом с лагерем. В нескольких километрах от него находился еще один блокпост. А шоссе, к которому мы так стремились, оказывается, проходило через самую середину заповедника. И для того чтобы действительно выйти из леса, нужно было пройти по шоссе чуть ли не сорок километров. Так что в реальности шансов у нас добраться до дома было очень немного. Тем более что на самом выезде из заповедника стояла настоящая милицейская будка, куда бы я непременно обратилась за помощью и тут же была бы доставлена обратно в лагерь. Этот пост, как объяснил мне Герман, тоже был под контролем хозяина лагеря.
Так что наше отчаянное предприятие было обречено с самого начала. Мне надоело смотреть вниз, разговаривать было трудно из-за шума мотора, и поэтому, надев наушники, я продремала весь оставшийся до Тарасова путь.
На аэродроме нас ждала машина, которая и доставила нас до самого моего дома. На улице уже начинало смеркаться. Герман отпустил машину, и мы поднялись ко мне.
Только теперь я по-настоящему поняла, как я устала. У меня еще шумело в голове после полета и немного кружилась голова.
Я залезла с ногами в кресло и приготовилась слушать рассказ Германа. Он не торопился начинать разговор, и я терпеливо ждала, когда он соберется с мыслями. Разглядывая его осунувшееся лицо, я поймала себя на мысли, что впервые в жизни вижу его небритым.
— Теперь тебе придется отпустить бороду, — сказала я.
— Почему? — удивился он.
— Из-за раны тебе еще долго нельзя будет бриться.
Герман привычным движением провел рукой по подбородку.
— Ничего, как-нибудь перетерплю, — проговорил он и опять надолго замолчал.
— Пойду-ка я сварю кофе, — рассмеялась я, — а ты пока наберись смелости.
Про смелость я сказала не случайно, потому что мне показалось, что Герман никак не может решиться на что-то. Оставив его в одиночестве, я отправилась на свою родную кухню, от которой за эти дни успела отвыкнуть.
Когда я вернулась, то застала Германа в той же позе. Он взял у меня керамическую чашку и осторожно пригубил ее содержимое.
— Вкусно, — лаконично оценил он мое мастерство.
— Герман, мне очень бы хотелось узнать некоторые вещи. Каким это образом, например, вместо рыбалки ты оказался вчера в заповеднике, — начала я. — Не менее любопытно, почему судьба единственной дочери твоего погибшего друга, которая настолько волновала тебя неделю назад, что ты, желая узнать что-либо, не задумываясь, выложил тысячу долларов, сегодня тебе совершенно безразлична. Настолько, что, встретившись сегодня с ней нос к носу, ты даже не обратил на нее внимания. Ну и, наконец, третий вопрос: долго ли ты будешь меня мучить?
Он посмотрел на меня затравленным взглядом и наконец заговорил:
— Мне действительно трудно тебе все объяснить… Для этого нужно было бы рассказать тебе всю мою жизнь. Но я еще очень долго, а может быть, и никогда, не смогу этого сделать. Поэтому я просто отвечу на твои вопросы.
— И на том спасибо, — съязвила я.
— Ну, во-первых, ты уже поняла, что в Тарасове я оказался не случайно. Нас давно интересовал этот самый заповедник, его хозяин и гости. Но мы никак не могли туда попасть, и не последнюю роль в этом сыграли его покровители, среди которых… — Герман вздохнул. — Этого я тоже тебе не могу сказать. Понимаешь, как мне сложно с тобой говорить?
— Ты мой бедненький.
Пропустив мимо ушей мою иронию, Герман продолжил:
— Но мы до вчерашнего дня даже представить себе не могли, с какими силами имеем дело.
— Ты имеешь в виду «короля террора»? — спросила я.
— Да. Я до сих пор не могу поверить, что его больше не существует. Но не только в нем дело…
— А, кстати, кто же этот загадочный хозяин «замка»? — спросила я.
— До вчерашнего дня мы считали, что это одна из крупных фигур военно-промышленного комплекса. Он когда-то возглавлял закрытый институт в Тарасове… Но теперь мне кажется, что этот человек был подставным лицом. И нас ожидают еще большие сюрпризы!
— Так. Ну с этим мне все более или менее понятно, — сказала я. — Переходим ко второму вопросу.
— На этот вопрос ответить, с одной стороны, очень просто, — опять загрустил Герман.
— Ну вот с этой стороны и начни, а там посмотрим, — предложила я.
— Ну хорошо. Марининого отца я не знал. Хотя, может, когда-нибудь мы с ним встречались, — честно сознался Герман, — и Марина была только способом привлечь к этому делу…
— Меня, — догадалась я.
— Тебя, — вздохнул Герман.
— А нельзя было ввести меня в курс дела? Спросить, согласна ли я? — спросила я.
— Видишь ли, Танюха… Тут как раз и начинается вторая сторона, о которой я говорил. Понимаешь… Эта операция разрабатывалась не один день, и существуют ситуации, при которых идеальным агентом
