ПОСЛЕ УРОКОВ
Вита могла бы очень многое рассказать о первом дне своей работы с октябрятами.
Но расскажём всё по порядку: не с конца, а с начала, с того дня, который запомнился Вите на всю жизнь. Это было, когда её принимали в пионеры. Она сразу почувствовала себя взрослой, ответственной. Она ещё не знала, какая будет у неё ответственность, но поняла, что надо стать как-то строже к самой себе.
Ей предстояло стать вожатой октябрят, а она сама всего три года назад была октябрёнком.
Она шла по гулкому школьному коридору со старшей пионервожатой. Вожатая спросила:
— Что ты, Вита?
Она ответила:
— Ничего. Мне просто немного страшно.
У Виты было такое ощущение, будто она стремительно летит куда-то вверх. Это было приятно. И в то же время она поймала себя на том, что мысленно считает, сколько шагов осталось до двери в класс.
Потом она разгладила шелковистый галстук, вдохнула воздух, как перед ныряньем, и вошла в класс.
— Ребята, я буду вашей вожатой. Меня зовут Вита.
— Ого-го! — донеслось с задней парты.
— Хи-хи, — услышала Вита где-то совсем близко, должно быть на первой парте.
Вита посмотрела вдоль рядов и подумала: «Точно детский сад», забыв, что и сама была такой же в первом классе.
Круглолицый толстячок в очках с первой парты поднял руку:
— Вы будете после урока опять с нами заниматься?
— А ты что вчера делал после уроков?
— Ел суп, — сказал мальчик.
— А я люблю борщ и ещё пель-ме-ни. — Слово это Вита произнесла по слогам. — Сначала я ем бульон, а потом пельмешки. Правильно?
— Правильно! — закричали в классе, хотя какой-то голос: «Раньше скушать пельмени — вкуснее!» — потонул в общем гуле.
— Тебя как зовут? — спросила она толстячка с первой парты.
— Саша.
— Ты спросил, буду ли я после уроков с вами заниматься. Так вот, Саша, ты понял, что после уроков мы будем… — Она сделала паузу.
Но ответил хором весь первый класс:
— …о-бе-дать!
— Ой, — Вита закрыла ладонями уши, — голосистый попался мне класс. По громкости наш хор выйдет на первое место. Выйдет?
— Вый-дет!!
— Значит, чем сейчас будем заниматься?
— Пельменями, — сказал толстячок.
Но расслышать это было невозможно. В шуме голосов были и борщ, и картошка, и молоко, и каша. Каша и получилась, а проще сказать — не разбери-пойми.
Вита смеялась от радости. Ведь старшая пионервожатая говорила ей, что пройдёт дня два-три, пока ребята привыкнут. Тут же это произошло в первый день. Длинная тоненькая рука поднялась с задней парты:
— Что значит-Вита?
Вот тут-то Вита призадумалась и сказала:
— Имя такое… Значит, решено: обедать, потом… Она снова сделала паузу. От крайнего окна донеслось:
— …суп с котом!
— Лучше с пельменями, — сказала Вита.
Почти все головы повернулись в сторону окна, а там голова пригнулась к парте, стараясь скрыть своё лицо.
Теперь Вите было хорошо и спокойно. Она говорила уверенно.
— Значит, так, ребята: на первое у нас обед, на второе — уроки, а на…
И снова ей подсказали:
— …на сладкое.
— Правильно, ребята, на третье бывает сладкое. А у нас с вами будет что?
Класс молчал.
— Как что?! Эх, вы! Угадывали, угадывали и не угадали. Что вы делаете, когда пообедали и все уроки готовы? — Она подняла руку. — Тише, ребята. Я думаю, что после всех дел надо отдохнуть и поиграть. Вот этим мы и займёмся. Как лучше играть: в одиночку или в компании? А? Ты вот скажи. Тебя как зовут?
— Иришей, а играю с Машей.
— А я — с Игорьком.
— А я — с Леной.
— Тише, ребята, — сказала Вита, теперь уже голосом совсем не громким, потому что шума в классе не было. Вот вы трое — Маша, Игорь и Лена — играете вместе. Вы что, живёте близко друг от друга?.. Ах, на одном дворе. Очень хорошо. А ещё в вашем дворе есть ребята из нашего класса? Ты? А ты с кем дружишь?.. С Кирюшей из семнадцатого а? Этот дом рядом с твоим домом? Чудесно… Сколько концов у звёздочки? Ну-ка, ты скажи… Пять, правильно. И вас пятеро. Вот и получается звёздочка. Пообедали, позанимались, собрались все вместе и пришли сюда, в школьный двор. Смотрите, уже жёлтые листья шуршат. Я научу вас с ними такое сделать, что листья не покоробятся — будут всю зиму гладкие, разноцветные, яркие, красивые… Хотите? Отлично! Теперь по домам…
Девочка, которую звали Иришей, подошла к Вите:
— Вас можно называть Витой или надо по отчеству, а вы нам не сказали про отчество.
— Витой, Витой! — радостно воскликнула Вита. — Меня ещё никто никогда не называл по отчеству… Ты, Ирочка, ещё что-то хотела спросить?
— Да, хотела. Как это, чтобы сухие листья всю зиму были гладкие? В книжку закладывать, да?
Теперь они шли к школьным воротам, продолжая держаться за руки.
— Ах, листья… — сказала Вита. — Я покажу это всем вам, но, если хочешь, сейчас тебе скажу. Это же очень просто. Надо взять упавший жёлтый или красный лист, а у дуба листья бывают вроде бы цвета мёда, — ну всё равно, — взять, значит, такой лист и через тряпочку прогладить не очень горячим утюгом. Поняла?
— Ага. Я в книжку закладывала, а он всё равно скручивается.
— Так вот. После утюга лист станет гладким-гладким, как бумага. Представляешь: красный, оранжевый, лимонный… Эти листья можно наклеить на бумагу или просто так сложить вроде букета и повесить на стенку. Вот красотища!
— Ой, — вскрикнула Ира, — я побегу, пока мама на смену не пошла, пусть мне листья погладит!
— Погоди, — сказала Вита. — Самое интересное — погладить листья самой. И потом, у тебя же их ещё нет. Вот мы в эти дни и соберём листья…
Должно быть, никогда Вита не спешила домой так, как в тот день. Ей хотелось, очень хотелось поскорее рассказать папе о том, как она стала вожатой октябрят, как выдержала этот трудный экзамен, хотя и допустила промашку: заспешила домой; заинтересовала ребят листьями, а как их сохранять, сказала только одной Иришке. А надо бы всем.
Скорее, скорее поделиться с папой! Всё об этом дне пересказать ему. Рассказать. Вместе погрустить и вместе порадоваться.
У Виты самым близким человеком был папа. И папе было интересно слушать Витины рассказы про её затейников-октябрят, кто заведует играми, или про библиотекарей, которые не только выдают книги, но и
