Блендамед промолчал, за него ответили другие.
Зазвенели разбитые стекла, и во всех окнах появились короткие стволы автоматов.
— Краснодарский РУБОП, — пробасил Блендамед, представляясь, — все ваши базары уже на ленте, а если дернешься, позорник, станешь дырявым. Этого хочешь?
Витя затравленно оглянулся и, скрипнув зубами, уронил пистолет.
— Ну, наконец-то! — радостно воскликнул молчавший все это время Азизбегян, вскакивая с пола и счастливо улыбаясь.
Он подбежал к Блендамеду и стал совать ему в руки свои документы.
— Я капитан Азизбегян, следователь из РОВД. Проводил оперативную разработку наркоторговцев. Спасибо за помощь, ребята! Меня тут в заложники едва не взяли, и если бы не вы…
Домик наполнился знакомыми ребятами из окружения Блендамеда. Они быстро расставили всех нас по стенкам и начали проводить первичные обыски.
— Оперативная разработка, говоришь? — снова услышала я голос Блендамеда. — А Мандибулю своего ты пристрелил тоже по разработке? Врешь, сука, ты боялся, что он лишнего наболтает в непонятках!
Я почувствовала сзади прикосновение чьих-то рук. Но прикосновение было весьма непохожим на поиски оружия. Я в удивлении обернулась.
Блендамед, застенчиво улыбаясь, произнес:
— Вы можете идти к себе, Татьяна Александровна. Все ваши вещи на месте. Вот только проводить вас не смогу, но могу выделить охрану.
Я внимательно взглянула на Блендамеда.
— Знаете, наверное, никому другому я не доверюсь. Раз так получается, пойду лучше одна.
Словно в тумане, я вышла из домика, где происходило так много интересных разговоров и событий, добралась до своего одинокого пристанища и, из последних сил приняв душ — не могу же я сказать «приняв кран», хотя так оно и было на самом деле, — я упала на кровать и уснула, почти приняв твердое решение завтра же уехать из этого кемпинга куда-нибудь поближе к своей квартире.
Мое пробуждение было тяжелым.
Я долго не желала открывать глаза и морщилась от яркого солнца, светившего прямо в лицо.
Доморщилась до того, что чья-то рука задернула занавеску, и мне сразу полегчало. Только тогда я решилась открыть глаза исключительно из кратковременного приступа любопытства.
Передо мной стоял Блендамед и улыбался.
Я задумчиво посмотрела на него, потом, опустив глаза, взглянула на себя.
Ложась спать накануне после «душа» из крана, я накрылась только одной простыней, и теперь она лежала, вся сбитая в комок, в дальнем углу дивана.
Я осмотрела себя, и зрелище сие возражений у меня не вызвало. Тогда я перевела взгляд на Блендамеда.
— Ты долго собираешься стоять? — спросила я у него.
— Не-ет… — проговорил Блендамед. — А что нужно делать?
Я не стала отвечать этому большому ребенку и, пожав плечами, лениво посоветовала ему подумать еще пару часиков, после чего закрыла глаза и немного отодвинулась от края дивана — чтобы не упасть случайно, если придется снова уснуть.
Блендамеду много времени не понадобилось — наверное, он его уже имел раньше, пока я спала, и все понял сам.
То, что происходило в последующие сутки, не имеет совершенно никакого отношения к моему пребыванию в кемпинге, потому что из своего домика я не выходила.
На следующий день, провожая Блендамеда, уезжающего в Краснодар на своей машине, я заметила, что, пожалуй, кое-что может заставить одинокую девушку примириться с этими широтами.
Посмотрев вслед скрывшейся машине Блендамеда, я обернулась к кемпингу и не поверила своим глазам: передо мною стоял Володька Степанов собственной персоной, только без формы и фуражки. Вместо них он был одет во что-то короткое и легкомысленное, разрисованное попугаями.
— Ты откуда взялся, опер? — спросила я его в совершенном обалдении. — Или ты перепутал направления? Тебе, кажется, надо было ехать совсем в другую сторону.
— Я и поехал в другую сторону, — ответил он, — а потом с дороги позвонил ребятам, а они меня и огорошили тем, что на тебя пришла ориентировка из Сочи. Наврав жене про вызов, примчался сюда: я уже в курсе всех событий. Как себя чувствуешь, Танька?
Володька подошел ко мне и обнял за плечи.
Я не выдержала и расплакалась, уткнувшись ему в плечо, будучи не в силах ничего вымолвить.
Володька осторожно погладил меня по спине.
— А кто это был? — спросил он.
Я шмыгнула носом.
— Старший лейтенант Зубов из Краснодарского РУБОПа! — воскликнула я. — Кто же это еще может быть? А ты где остановился?
— Пока еще нигде, я только что приехал, — ответил Володька и поцеловал меня в лоб.
— Слава богу! — воскликнула я. — Ты идешь ко мне! Хоть за все это время я, может быть, спокойно усну наконец не одна!
— Да? — спросил Володька каким-то странным тоном.
Я подняла на него удивленные глаза.
— Клянусь! — сказала я чистую правду, и он, конечно, не смог мне не поверить.
Взяв Володьку под руку, я медленно пошла с ним к своему домику.
У дома Петровича нас лениво облаял седой кабыздох. Посмотрев на него, я отстранилась от Володьки и подошла к собачьей будке, стоящей возле директорского дома.
— Что случилось? — спросил Володька, не понявший моего маневра.
Почесав затылок, я вспомнила промелькнувшего как-то ночью у меня на глазах Валерия, вздохнула и, нагнувшись, встала на четыре точки.
— Танька, что с тобой? — тихо спросил Володька, подбегая ко мне. — Только не говори, что ты здесь живешь!
— Пошел к черту, — послала я его и сунула руку в будку.
Почти сразу же нащупав «дипломат», я вынула его из будки, и радостная псина, чуть ли не оттолкнув меня, тут же залезла в свое жилище.
Володька присел рядом со мною.
— Что это? — строго спросил он, мгновенно вспоминая свой служебный долг.
— Увы, — ответила я, — чует мое сердце, что из-за этого «дипломата» мне придется переться в Краснодар и давать показания старлею Зубову. Но все это будет завтра. Пошли, я так рада тебя видеть!
