помощь. Кстати, я тебе еще что-нибудь должен? Терпеть не могу оставлять после себя неоплаченные долги!
— Когда подобью бабки, вышлю тебе окончательный счет: «Остров такой-то, мистеру Рэймонду Д. Лионовски». Впрочем, ты можешь расплатиться и сейчас, мой леопард. Думаю, этого хватит. — Я протянула к нему руки.
Прежде чем заплатить по счету, Рэй заботливо набросил на голову Родди свой черный плащ. Тому это вовсе не понравилось, но его слабый протест не был принят.
Мы одновременно почувствовали, что за окошком хибары кто-то есть. Я посмотрела на часы. Не может быть! Прошел всего час с тех пор, как я звонила из аптеки в «серый дом». Только час и семь минут! А я думала — скоро утро…
Спустя мгновение послышался тихий стук в дверь. Ну, господа, пристегните ремни: сейчас начнется…
— Кстати, — шепнула я, — а что означает эта твоя буква «Д»?
Рэймонд Д. Лионовски нежно щелкнул меня по носу.
— Она означает: «Друг». Я же тебе говорил. Забыла?
Мы все же увиделись с ним еще раз. И даже поговорили — правда, одними глазами. Это случилось через несколько дней после описанного апогея шпионских страстей, в одном из кабинетов «серого дома» на улице Дзержинского, где нам с майором Рэймондом устроили очную ставку.
Даже плененный, «леопард» не выглядел затравленным зверем, не утратил своей горделивой осанки. У меня немножко отлегло от сердца. Мне самой в эти несколько дней пришлось угрем извиваться в таких тисках «органов», что порой я прямо-таки с нежностью вспоминала «беретту» Рода Адриамануни! Уж они мне припомнили все: и «сокрытие информации государственной важности», и «преступную самодеятельность, которая могла привести к непоправимым последствиям»… А в первую очередь, разумеется, — «легкомысленные контакты с представителями зарубежных спецслужб». Последнее вообще звучало почти как приговор по статье «Измена Родине». Могу себе представить, каково было Рэю Лионовски!
Ну, а в общем-то, все это можно списать на стиль работы ФСБ: им надо непременно нагнать побольше страху, иначе не могут. По существу же против Лионовски у них только и было, что его признание в принадлежности к иностранной спецслужбе. Все улики и свидетельские показания, которые, согласно хитроумному преступному плану, должны были обличить моего бывшего клиента как шпиона и убийцу, теперь неопровержимо складывались против истинного «героя» — мистера Родди. Мне приятно было думать, что и я приложила к этому руку.
Кстати: если я все верно поняла, то наружное наблюдение за мной вообще не велось. Поэтому-то я его и не заметила! То есть гэбисты, конечно, «сфотографировали» меня и в «Элите» с Рэем, и в общежитиях — словом, при всех «легкомысленных контактах». Но сочли, видимо, что этого вполне достаточно на мою голову и слежка за мной ничего им не даст. А зря: если б они проводили меня тогда до теннисного клуба — могли бы накрыть стойбище Жени Бикбулатова раньше нас с Рэем. Думаю, не ошибусь, если скажу, что этот свой прокол они нам тоже «припомнили».
Бикбулатова взяли в аэропорту всего через полчаса после моего звонка в УФСБ. Шпионский подручный собирался «по-английски», ни с кем не простившись, вылететь в Иркутск. «Заслуженный мастер спорта» попытался изобразить благородное негодование и поиграть в молчанку, но надолго его не хватило. Он выложил всю историю своих бурно прогрессировавших взаимоотношений с африканским студентом по имени Роджер.
Оказывается, в бане произошло вот что. Явившийся на встречу со связным Лев Анатольевич, которого сопровождала, как мы с ним и договаривались, мощная «группа поддержки», растворившаяся среди голых мужиков, был неожиданно взят в плен компанией старых приятелей, случайно там очутившейся. Бывает же такое! Вот Бикбулатов и не решился сунуться за пачкой «Космоса» с микропленкой, а предпочел быстренько ретироваться. У Жени были все основания тревожиться за свою жизнь даже при самом удачном для них с Роджером стечении обстоятельств, а уж раз он не получил «передачку» — и подавно! Так что возвращаться в Смоленское ущелье ему не было никакого смысла.
А фээсбэшники в бане все ждали, а бедный Вингер — опять же в полном соответствии с нашей договоренностью — все молчал… И только в восемь сорок нервы у несчастного отца не выдержали, и он все рассказал обо мне суровому полковнику, руководившему операцией. Но к этому времени мой сотовый телефон был уже глух и нем.
Вот какие каверзы любит подбрасывать судьба тому, кто начинает воображать, что он умнее ее!
К моменту моей последней встречи с клиентом заговорил в Москве и красавчик Нари. Там дело оказалось сложнее, но столичные спецы — наркологи и психиатры — разобрались, что к чему. Адриамануни, которого я так легкомысленно заклеймила кличкой «Раб», помимо шпионских навыков, обладал еще и некоторыми шаманскими. Умело поддерживая наркотическую зависимость своего юного «патрона» и одновременно шантажируя его этой самой зависимостью, «веселый Роджер» постепенно внушал Нари, находившемуся в состоянии транса, безотчетный ужас перед… Рэем Лионовски. Так сказать, на всякий случай. Видимо, поначалу Родди вовсе не думал убирать министерского сынка: ведь Красавчик и так ел у него с руки. (А все были уверены, что наоборот!) Его страх должен был стать лишним свидетельством обвинения против Лионовски.
Очень вероятно — это уже мое предположение, — что в своих дьявольских манипуляциях с помраченным сознанием Нари его «лакей и телохранитель» тоже использовал искусно выполненную маску старшего земляка. А почему бы и нет? Когда я захватила Красавчика врасплох, в его мозгах наступила полная мешанина. Говоря о том, у кого была «маленькая деревянная кукла», он, конечно же, имел в виду Роджера: Рэй Олину матрешку и в глаза не видел. А когда крикнул: «Это он!» — кто знает… Может, Нари испугался своего мнимого «ужастика», а может, и настоящего: ведь они тогда показались на лестнице одновременно…
Короче говоря, моя версия событий оказалась в общем и целом правильной. Вот только главную роль я отвела совсем не тому персонажу, который сыграл ее в действительности. Сущий пустяк!
Когда с «героя» была сорвана маска — все сразу встало на свои места. Все мои «зачем» и «почему» получили ответы. Конечно, не Рэй, а только Роджер мог взять у похищенной девушки брелок-матрешку: он просто не устоял перед искушением! У этого типа хватило хитрости и дерзости черт знает на какие ухищрения, а погорел он на своей первобытной, туземной тяге к побрякушкам…
Вероятно, эту матрешку каким-то образом увидел и Саша Ренуа, когда заходил поздно вечером в субботу в пятьдесят первую комнату. Может быть, со свойственной ему прямотой Шурик потребовал объяснений. Возможно, Родди и сам сообразил, что дал маху и что сегодня же ночью ему обязательно надо наведаться со шприцем к медикам в соседнюю общагу. Естественно, в образе Рэя Лионовски.
Мне не зря казалось, что слова, которыми Саша приветствовал на пороге комнаты своего убийцу, содержат ключ к разгадке. Только заключался он не в самой английской фразе, а в последующем изумленном возгласе. В коридоре было темно, но через миг Ренуа все же разглядел, что с лицом его друга не все в порядке…
Что ж, «братишка», я выполнила данное тебе обещание. Хоть и после твоей смерти, но все-таки помогла тебе. Как сумела, Саня. Извиняй!
…Рэймонд Д. Лионовски был немного бледнее, чем обычно, но держался спокойно и с достоинством. По вопросам, которые нам задавали чины УФСБ, и по тому, как их задавали, я поняла, что его уже не подозревают во всех смертных грехах. Очередное выяснение всех аспектов наших взаимоотношений продолжалось на этот раз всего минут тридцать пять, потом Рэя увели. Проходя мимо меня, он слегка прищурил один зеленый глаз. Я проводила последним взглядом эту удивительную физиономию с навечно «приклеенным» насмешливым выражением. «Прорвемся, мой дэтэктив!» — было написано на ней…
В ближайшее же воскресенье, днем, посыльный из цветочного магазина принес мне роскошную корзину роз. В ней оказалась карточка с весьма лаконичной дарственной: «Спасибо за все! Л.В.». Должно быть, Лев Анатольевич получил зарплату сразу за несколько месяцев. Так я и думала, что показаться лично мне на глаза разработчик «ноль-первого заказа» не осмелится.
А еще через пару недель, когда пошли дожди, постепенно размывая в памяти все случившееся в
