гостиную.
– Это все Жора! Он так беспокоится обо мне! – ответила Алевтина Павловна, проходя следом за мной. – Устраивайтесь, пожалуйста!
С этими словами примадонна указала мне на обширный диван из натуральной кожи, занимающий по меньшей мере четвертую часть площади комнаты. Остальное пространство было занято антикварной мебелью из красного дерева: сервант, журнальный столик, пара книжных шкафов. Я устроилась на краешке кожаного чудовища, старясь при этом не сползти по нему на пол. Хозяйка расположилась на стуле напротив.
– Жора – это ваш муж, режиссер Георгий Скоробогатов? – на всякий случай поинтересовалась я.
– Правильно, это мой муж. У меня действительно были веские основания вам позвонить, Евгения Максимовна! – сказала Алевтина Павловна, небрежно забрасывая ногу на ногу. В узкой юбке, обтягивающей ее немалые объемы, это выглядело несколько неуклюже. Хотя, наверное, она в этот момент была готова вообразить себя по крайней мере Шарон Стоун!
– Я вам верю, Алевтина Павловна! – ответила я. – Ведь чем меньше у вас оснований так полагать, тем, соответственно, меньше будет работы у меня! При этом цена за мои услуги остается прежней, вне зависимости от того, угрожает вам кто-либо или нет!
Я заметила, что на щеках актрисы вспыхнул едва заметный румянец. Видимо, мои слова ее несколько задели, но она постаралась не показать этого.
– Мне постоянно угрожают! – проронила Скоробогатова.
– Да? И в чем же выражаются эти угрозы?
– Сначала это было похоже на бред сексуального маньяка. Первую записку я обнаружила у себя в уборной около двух недель назад.
– Две недели? То есть вы хотите сказать, что кто-то вам угрожает уже почти две недели, но дальше угроз так и не пошел?
– Дело в том, что, как только все это началось, Жора сразу же связался с «Рексом». У нас в квартире постоянно дежурят два человека оттуда. Они же везде сопровождают меня.
– И что, угрозы все равно продолжаются?
В ответ Алевтина Павловна только утвердительно кивнула.
– Тогда рассказывайте все по порядку.
– Все началось с того момента, как мы начали ставить «Туза в рукаве».
«Ага, значит, память тете Миле не изменила и это действительно „Туз в рукаве“», – отметила я про себя.
– По-моему, это пьеса какого-то поляка? – спросила я.
– Да, Ярика Годецкого. Он сейчас приехал в наш город – Жора специально его привез, чтобы автор лично присутствовал при постановке.
– Наверное, это немало стоило вашему мужу?
– Да нет, я бы не сказала! – Скоробогатова пожала плечами. – Ярик очень скромный человек, да и все расходы по поездке он взял на себя.
– Как это любезно с его стороны! – вырвалось у меня.
– Да, это более чем любезно! – согласилась со мной Алевтина Павловна. – Сейчас билет из Варшавы стоит очень дорого!
– Я думаю! Особенно учитывая нынешний курс доллара!
– Но, как я уже сказала, Яромир все расходы взял на себя! И он постоянно работает вместе с Жорой, присутствует на всех репетициях.
– Отлично. То, что пан Годецкий очень любезен и трудолюбив, я уже поняла, но что же все-таки происходит с вами?
– Дело в том, что в этой пьесе я играю главную роль, – скромно потупившись, произнесла примадонна.
«Ни секунды не сомневалась!» – подумала я. И спросила:
– А о чем пьеса?
– Ну... – Алевтина на миг задумалась. – Как обычно, любовный треугольник. Муж, жена и любовник. И все это на фоне немецкого вторжения тридцать девятого года. К любовной интриге добавлен некоторый элемент политики. А так – самая что ни на есть тривиальная история.
– И чем все кончается? – поинтересовалась я. – Муж становится членом НСДП и сдает любовника в гестапо?
– Вы почти угадали, только все наоборот! – заметила она. – После освобождения Варшавы нашими войсками любовник сдает мужа советским властям, и его расстреливают как нацистского преступника.
– Понятно! – усмехнулась я. – Дань новым политическим отношениям! Бывший старший брат стал оккупантом и агрессором!
– Вы это о чем?
– О новой роли России в современном политическом процессе! – снова усмехнулась я. – Впрочем, рассказывайте лучше, что было дальше.
– А дальше я получила первую записку с угрозами в мой адрес!
– Что за записка?
– Обычная, отпечатанная на старой пишущей машинке.
– Она у вас сохранилась?
– Ее забрал следователь. Из милиции.
– Так вы и милицию подключили к этому делу?
– А что оставалось делать! Угрозы не прекращались!
– Милиция, «Рекс» – и все бесполезно? Что было в записке? – повторила я.
– В записке было приблизительно следующее: «Я вижу тебя во сне каждую ночь, каждую ночь ты со мной. Каждую ночь я тебя имею. И я знаю, что скоро ты будешь моей». – Произнося эти слова, Алевтина Павловна нервно передернула плечами.
– У вас объявился горячий поклонник! И что же в этом плохого? С этим можно только поздравить!
– Да, но такие записки я стала находить у себя в уборной почти каждый вечер! Причем никто в театре так и не смог сказать ничего путного о том, откуда они могли взяться. Никто не видел никого постороннего за кулисами!
– Это интересно, но думаю, что одними записками дело не обошлось?
– Да, вы правы! Записки стали принимать более угрожающий характер. Так, в одной из последних значилось, что вначале он выпьет мою кровь, а потом надругается над моим уже бесчувственным телом!
– У вашего поклонника болезненная фантазия!
– Но можете представить, каково было мне все это читать! А в один прекрасный день вся одежда в моей уборной оказалась перепачканной кровью.
– Кровью? – переспросила я.
– Да! Кровью! Самой настоящей кровью! Эксперты в милиции потом определили, что кровь принадлежала собаке. Но я тогда долго не могла прийти в себя после увиденного.
– Представляю!
– А потом в крови оказалась моя постель!
– Ваша постель? Здесь?
– Да, здесь! В этой квартире! И там же лежал окровавленный нож. Тесак для разделки туш, знаете, такой тяжелый?
– Отпечатки пальцев на нем были?
– Нет! Милиции не удалось ничего обнаружить! И в квартире тоже больше ничего не нашли!
– И как же к вам смог проникнуть неизвестный злоумышленник? – удивилась я. – Тем более вы ведь сказали, что у вас постоянно дежурят два человека из «Рекса»?
– Милиция до сих пор ломает над этим голову. А охранники не остаются в квартире, когда меня здесь нет.
– Но дверь-то у вас – будь здоров! Как же этот неизвестный умудрился проникнуть через нее?
