уж такая специфика — либо ты хороший телохранитель, а именно им я и являюсь, либо работу надо бросить и посвятить себя семейному очагу. До этого пока я не доросла. Быть может, потом мне и захочется чего-то такого, но не сейчас.
Взглянув на часы, я поняла, что мне следует выходить. До «Попугая» я пешком дойду, хоть об этом тетя позаботилась.
Я встала, быстро вымыла чашки, зашла к тете Миле и сказала ей, что ухожу. Потом оделась. Повернувшись, чтобы взять ключи с гвоздика, машинально взглянула в зеркало и остановилась. На меня смотрела молодая девушка с немного озабоченным лицом. Я даже сначала не узнала себя. И не потому, что нет макияжа, а просто выражение незнакомое. Что-то новое во мне появилось? Что ж, бывает и так.
Сказать честно, я немного огорчилась — не очень приятно видеть себя такой изменившейся. Нет, в принципе я не стала другой, просто в жизни произошло что-то новое и не совсем приятное, вот лицо и помрачнело. Не надо было мне в зеркало смотреться. Я в одной газете, кстати, читала, будто чем больше смотришься в зеркало, тем меньше в тебе остается самой себя. Все «туда», в зазеркалье, уходит, а ты «таешь», потому что зеркало — в своем роде энергетический вампир. В той статье рекомендовали не заглядывать в зеркала попусту, просто так. Там еще высказывалось мнение, что мужчины стареют позже женщин именно по этой самой причине. Быть может, все и не так, но сейчас я готова была согласиться с теми высказываниями.
Я оторвала себя от возникших вдруг странных мыслей и шагнула через порог. Теперь все постороннее должно исчезнуть. У меня намечается новое дело, и мне надо будет внимательно слушать клиента и воспринимать все то, что он мне говорит.
На улице мне снова стало хорошо. Морозец взбодрил и стал подгонять к месту встречи. Я накинула капюшон и быстрым шагом двинулась к кафе с таким интересным названием — «Попугай».
«А как, интересно, я узнаю, кто тут меня дожидается?» — думала я, стоя на холодном ветру уже около двух минут в совершенном и гордом одиночестве. Надо было хоть какой-то опознавательный знак придумать. Что ж это тетушка так сплоховала? Не похоже на нее.
И тут около меня затормозила машина. Из нее вышел мужчина. Боже мой, что это был за красавец! Высокий, крепкий, в длинной дубленке и с развевающимися на ветру черными, как смоль, волосами. Глаза его были такими проницательными, что мне показалось, будто стало еще холоднее, а может, это я от волнения так задрожала. Подобные экземпляры можно увидеть только в рекламе или в зарубежном кино, и то если поискать хорошенько.
Пока я ничего не могла сказать об уме мужчины, сразу он не был виден, хотя обычно мне достаточно одного профессионального взгляда, чтобы понять, умен человек или нет. Но тут почему-то ум не хотел себя обнаруживать. Зато какая осанка, какая стать!
Мужчина посмотрел на меня и с невозмутимым видом направился именно в мою сторону. Я стояла и блаженствовала. Хоть под Новый год судьба послала мне симпатичного клиента. «Стоп! — остановила я себя. — Но ведь у него есть сын. Какая жалость». От этого воспоминания мне стало обидно. Я не любительница разбивать чужие семьи, даже не в прямом смысле слова.
— Вы Евгения Охотникова? — прозвучал около меня завораживающий голос.
— Да, — только и смогла ответить я.
— Пройдемте в машину, там будет приятнее поговорить, — красавец показал на свою первоклассную тачку, жестом приглашая меня.
Я, быть может, и не согласилась бы беседовать в машине, но холод ясно давал совет принять предложение этого милого типа. И я пошла к машине.
Галантный кавалер двинулся за мной, что мне не особенно нравилось — а кому приятно, если у тебя за спиной кто-то дышит? — потом открыл дверцу и пропустил меня в салон. Я плюхнулась на сиденье, на секунду закрыла глаза от удовольствия, так здесь было тепло и уютно, потом открыла их и увидела перед собой пожилого мужчину с серебряными висками, с добродушными и веселыми глазами.
— Я рад, что вы согласились мне помочь, — улыбаясь, сказал мне этот мужчина.
Я оглянулась. Тип с черными волосами остался стоять на морозе.
— Да, — непонятно на какой вопрос ответила я. — Можно мне узнать ваше имя? — Я, кажется, стала приходить в себя, раз перешла к сути.
— Соколов Андрей Павлович, — тотчас ответил он. — А вы — Евгения, если позволите мне вас так называть?
— Да. Я слушаю вас. Тетушка сказала, что у вас срочное дело.
— Она совершенно права. Добрейшей души человек, ваша тетя Мила, — совершенно просияв, сказал Андрей Павлович. — А дело у меня действительно серьезное. Для меня и для моего сына точно.
— Я внимательно вас слушаю, — изобразила я готовность и интерес на лице.
— Я хотел бы попросить вас…
— Попросить или нанять меня? — перебила я.
— Разумеется, нанять. Я хотел бы, чтобы вы приглядели за моим сыном. У меня кое-какие проблемы, но об этом позже, если вы согласитесь помочь.
«И чего он так волнуется? Так любит своего сына, что при одном упоминании о нем речь сбивается?» — подумала я и спросила:
— Сколько это может продлиться?
— Не могу сказать ничего определенного, но мне кажется, что не очень долго. Я намереваюсь вскоре решить все дела. К Новому году хотелось бы.
— Значит, до Нового года? — уточнила я.
— Да. К тому же после первых чисел я отправлю сына на учебу за границу.
— Замечательно, — согласилась я с такой шикарной перспективой для подростка. — Но все же, если можно, в двух словах расскажите мне, что случилось. Я хочу быть уверенной, что вы человек честный и мне не придется потом жалеть о том, что стала вам помогать.
Если бы тетушка сейчас слышала мои слова, она, наверное, сгорела бы от стыда. Но ее, к счастью, не было, так что я могла позволить себе такую бестактность.
— Произошло недоразумение… — Соколов явно не ожидал такого вопроса и удивился. — Но если вам необходимо быть в курсе дела, то я расскажу. Некоторое время назад я и несколько моих друзей… — Соколов замялся и пояснил: — Хотя теперь я не считаю их таковыми… Так вот, мы затеяли одно общее, очень прибыльное дело.
— Понятно, — кивнула я. Начало было совершенно банальное.
— Все шло хорошо, но потом я захотел уйти.
— Почему?
— Это совершенно не важно. Мы стали все делить. И, как всегда бывает, компаньоны не захотели отдать все, что принадлежит мне по праву. Они выдали мне смешную сумму и думали, что я успокоюсь, получив их жалкую подачку. Но не на того напали! — стал распаляться Андрей Павлович. — Я человек простой. Чужого мне не надо, но и своего я никому дарить за просто так не собираюсь. С какой стати?
— Правильно, — кивнула я, потому что Соколов замолчал, ожидая ответа на свой вопрос. — Действительно, с какой?
— Это мои деньги. Я работал в фирме не меньше, чем другие, а быть может, даже и больше. И почему я должен им оставлять свои деньги? В общем, я сначала просто попросил, чтобы мне отдали мое. Я даже сам посчитал, сколько мне полагается, предоставил компаньонам все расчеты с подробным объяснением, что и почему. Но они только посмеялись.
— А кто они?
— Их имена и фамилии вам, Евгения, ничего не скажут. Так вот, представляете, они заявили мне, что не собираются больше ничего возвращать.
— И что тогда? — с каким-то неясным опасением спросила я.
— И тогда я схитрил. Я перевел деньги сам. Со счета фирмы на свой. Без ведома моих компаньонов.
— Они дураки?
— Почему? — оторопел Соколов.
