которому он был должен огромную сумму денег. В шесть раз большую, чем твой отец задолжал его отцу! (Аня при этом скрипнула зубами.) Во-вторых, ты оставишь его жить. Все-таки он и так потерял всех дружков. Нет, я не из соображений ложного человеколюбия это говорю. Может, он и заслужил! Только… не надо. Я помогу вам замести следы, хотя сама по уши увязла в этом проклятом деле. Но я помогу вам только в случае, если Маркарян останется жив.
Я подошла к своему клиенту и вынула из его глотки кляп.
— Гамлет Бабкенович, — проговорила я. — Думаю, будет справедливо, если вы передадите вот этой женщине, которая имела все возможности и, что самое характерное, все основания вас убить… передадите ей, скажем, определенную сумму денег. Оговорим эту сумму. Впрочем, для вас теперь эта цифра не столь важна. Вы же понимаете? Видите, как я хорошо выполняю свою работу? Даже мои ошибки поворачиваются таким образом, чтобы сохранить… сохранить ваше тело. Ведь я же тело-хранитель!
Крамер скрипнул зубами. Неожиданно подал голос сидевший в углу Аладьин. Он поднялся и, посмотрев сначала на свою сестру, а потом на меня, проговорил:
— Кончен бал, погасли свечи… что-то там… умолкли речи. Не надо… не нужно никого убивать. Желтые носки… смешно… свет.
— Он смотрит прямо на лампу, — сказала я. — Он что, уже не боится электрического света? Н-да… С вами не соскучишься!
— Жит стало лучше, жит стало вэселее, — грустно подытожил Крамер голосом Иосифа Виссарионовича Сталина.
Эпилог
Осталось сказать лишь несколько слов о том, что было дальше.
Во многом я оказалась права. В частности, в предположениях о дальнейших действиях Маркаряна, буде он останется в живых. Гамлет Бабкенович в самом деле продал весь свой бизнес и уехал в неизвестном направлении. Сказали, что он перебрался то ли в Грецию, то ли в Турцию. С перепугу он отстегнул огромную сумму Ирине Акимовой, цифру я не уточняла, но, думаю, речь шла о сотнях тысяч, а то и о миллионе долларов. Меня он тоже не обидел, конечно… Еще бы!
Ира Акимова и Вова Крамер благополучно уехали в Канаду. У Вовы оказались там родственники, в частности, родная бабушка, и это облегчило оформление виз. Хорошо, что оформление шло через Вову, а не через Иру, потому что она не могла выступать под своим настоящим именем, да и ее псевдоним — Аня — был изрядно испачкан кровью участием в «светотеневских» акциях. Честно говоря, даже несмотря на Вовину бабушку, мне пришлось подключить все свои связи, чтобы обеспечить им переброску за океан. Вскоре они прислали мне письмо по электронной почте, а потом еще одно. Не далее как вчера я получила сообщение, что они с Вовой поссорились из-за того, брать им кошку или нет. Честно говоря, когда я это прочитала, слезы выступили у меня на глазах. Наконец-то люди спорят о том, о чем спорят во многих семьях — из-за пустяков, из-за полной ерунды, из-за кошек и обычных бытовых мелочей. А не из-за того, убивать ли человека или оставить его жить!
Человек с керосиновой лампой тоже исчез с горизонта. Не знаю, случайно или нет, но Ира и Вова ни разу не упомянули его в своих весточках из-за океана. Нет, не потому, что они о нем забыли. Я более чем уверена, что о нем заботятся, что он или живет с ними, или помещен в пансион, или точно так же — отдельно — проживает в какой-нибудь канадской квартире, где по-прежнему не зажигает свет. А соседи считают его чудаком, помешавшимся на экономии…
Теперь о том, что происходит у нас, в Тарасове.
Следствие по делу о взрыве в доме Маркаряна, как это водится, зашло в тупик. Слишком много было оборванных концов, которые вели то не туда, то не так, то не в те сферы. Смерть Кругляшова признали бытовым убийством, произошедшим вследствие пьяной ссоры в ночное время. Ну что ж, в этом есть какая- то доля истины. А вот дело с Карасевым и Феоктистовым, которых так отделала Аня (и Крамер, как выяснилось позже), все-таки кончилось печально. Один из маркаряновских парней ведь умер сразу, и второй тоже — он так и не вышел из реанимации.
Жестокой, очень жестокой была месть Иры Акимовой…
Коммерцию Бармина и Мельникова, кажется, помаленьку прибирает к рукам вдова Мельникова, оказавшаяся чрезвычайно ушлой дамочкой. Впрочем, я нисколько не сомневалась в ее способностях. Особенно после того, как она спокойно наблюдала, как у нее под окном расстреливают ее мужа.
Видела я недавно по телевизору Савву Николаевича Бессонова. Он вещал что-то о преступности. Ну- ну. Ему виднее! Особого раздражения его рожа не вызвала. Честное слово, хоть кто-то выбрался живым из всех передряг, которыми изобиловало это дельце.
И теперь о самом хлопотном, что беспокоит меня в последнее время больше всего. Так вот, похоже, тетушка опять принялась за поиски кандидата в мужья. Мне, конечно! Я слышала, как она созванивалась с какой-то своей подругой и говорила:
— Сколько? Тридцать три года? Положительный, говоришь? И зарабатывает хорошо? Три месяца как развелся? А ничего, в самый раз! В Москву? Ну так Женечка переедет в Москву. Тем более, кажется, она давно хотела. Ну да, дорогая…
Я вздохнула. Кажется, дорогая моя тетушка Мила в очередной раз принялась решать мои личные дела за меня! Надо срочно что-то придумать…
