приходилось.
Вероятно, он оценил мою сдержанность, потому что криво улыбнулся и отошел к Геннадию Ивановичу.
Через полчаса мы отъехали в Тарасов.
…Утром следующего дня я, выйдя к завтраку, увидела задумчиво сидящего в гостиной Турунтаева. Судя по землистому цвету его лица и затравленным глазам с коричневыми бессонными кругами, он просидел тут всю ночь.
Увидев меня, он неожиданно широко улыбнулся и сказал:
— Вы знаете, Евгения Максимовна… я всю ночь размышлял и пришел к важному решению… — Он сделал тяжелую, долгую паузу, в продолжение которой яростно мусолил в руках собственные очки. В результате оправа не выдержала и с хрустом переломилась посередине, а Геннадий Иванович, не обратив на этот прискорбный факт никакого внимания, закончил свою мысль: — Я решил снять свою кандидатуру с выборов.
Эпилог
Разумеется, никто не дал ему сделать это. Еще бы, вложены такие деньги, затрачены такие усилия на раскрутку — и вдруг на основе каких-то личных, субъективных соображений сниматься с предвыборной гонки!
В современной политике так не бывает.
Конечно, у Турунтаева состоялся крупный разговор с Блюменталем, а уже через день Геннадий Иванович, розовый и улыбающийся, встречался со своими избирателями в одном из тарасовских театров.
Смерть его жены в самом деле потрясла общественность. Рейтинг, и без того заоблачный, поднялся еще выше, и победа Турунтаева на грядущих выборах казалась неизбежной.
Но он проиграл.
Проиграл совершенно неожиданно, и никто не понимал, каким образом действующий губернатор Елагин сумел склонить фортуну на свою сторону. Вероятно, тут имели место и подтасовка избирательных бюллетеней — подтасовка, о которой коммунисты упорно твердят во время каждых выборов. Возможно, в самый последний момент электорат отвернулся от Геннадия Ивановича, подумав, что три покушения за неделю — это многовато и что опасно иметь губернатором человека, который имеет столько откровенных недоброжелателей.
Пусть во всем этом копаются социологи, политологи и юристы, а лично для меня важно одно: Турунтаев проиграл выборы.
Тем более что я за него не голосовала.
Когда мой контракт истек и я получила полный расчет, я вернулась к тете Миле, и первое, что я ей сказала, было:
— Только не смей говорить со мной о политике!
А дома меня поджидала еще одна новость: «родственница» дяди Пети съехала с квартиры. Куда? Этого не знал и сам дядя Петя, который в очередной раз был чудовищно пьян.
А через два дня я получила телеграмму, в которой значилось следующее:
«Не было возможности остаться тчк обязательно увидимся тчк целую тчк Вера Михайловна»
Ну, вот и все! Смешно и нелепо рухнул вспыхнувший на фундаменте кровавых событий роман. Впрочем, его и не могло быть. Человек, который постоянно стоял перед глазами, человек, успевший оставить так мало памяти о себе, исчез — и, быть может, навсегда. Но то, что частичка его дыхания, заключенная в этой телеграмме, долетела до меня, и вот я держу сейчас в руках этот клочок бумаги с подслеповатыми буквами — это было еще более нелепо и горько.
