Наконец, найдя нужный листок, Андрей Васильевич небрежно сунул его в правый внутренний карман пиджака и, терпеливо дождавшись, пока я выйду первой, медленно вылез из автомобиля.
Несмотря на морозный воздух — на улице было минус шестнадцать, — Раменский с удовольствием, до хруста в костях, потянулся, потом шумно вздохнул и медленно направился к дверям заведения.
Я уже ждала его на ступеньках и готова была пройти первой внутрь, как вдруг…
Да-да, такой веселый легкомысленный отблеск, как будто бы кто-то играет с карманным зеркальцем и пускает солнечных зайчиков.
Что-то на мгновение появилось, быстро отразившись в дочиста отполированных огромных стеклах кафе, потом снова исчезло.
Я впилась взглядом в ряд домов на противоположной стороне улицы.
Во мне тотчас же проснулся курсант разведгруппы, прошедший почти полный курс обучения. Профессионально оценив представшую моим глазам картину, я констатировала, что отблеск не мог исходить ни из одного окна — все рамы были наглухо закрыты, стекла у большинства из них не мыты еще с ранней осени.
Проходящий по улице транспорт тоже не мог дать эффект солнечного зайчика — как раз в это время горел зеленый свет и пешеходы торопливо пересекали проезжую часть. Надо ли говорить, что ни один из них не нес под мышкой только что купленное зеркало?
Тогда откуда этот отблеск?
Вот он снова повторился…
Нет, мне положительно все это не нравится. Смотри, Женя, смотри!
Черт возьми, а это что еще такое? Мать твою за ногу, вот и доигрались!
И я увидела.
На крыше двухэтажного магазина «Колбасы и окорока» вырисовывалась фигура человека — он лежал, довольно комфортно расположившись и прижимаясь к высокой прямоугольной трубе. В его руках находилось что-то длинное, и именно это что-то поблескивало.
Оптический прицел!
Я резко подскочила к Раменскому и, закрыв его своим телом, толкнула босса вперед, внутрь помещения, да так сильно, что мы упали на мраморный пол коридора, опрокинув высокую урну с длинным горлышком.
Теплый мусор посыпался нам на лица, сигарные и сигаретные окурки мешались с объедками, политыми какой-то кислой приправой.
Через сотую долю секунды после моего прыжка грянул выстрел.
Толстое стекло фасада с виноватым звоном стало рассыпаться в середине витрины, обнаруживая круглое отверстие с заостренными краями, от центра которого расползались длинные трещины — будто гигантский паук вдруг прыгнул на кафе «Нимфа».
Раменский вскочил на ноги, отплевываясь от отходов, и прижал платок ко рту.
Его слегка вырвало, и Андрей Васильевич в раздражении швырнул платок по направлению к куче мусора, образовавшейся на полу холла после нашего с боссом стремительного падения.
К шефу уже подбежал Ренат.
— Пройдите внутрь, Андрей Васильевич! — быстро проговорил он. — А то уже народ на улице собирается. Вот сюда, к директору…
Раменский злобно посмотрел на меня, как будто я в чем-то была виновата, и, схватив меня за руку, увлек за собой в глубь помещения.
— Вы что, с ума сошли?
Такого вопроса я ожидала меньше всего. Тем более от человека, которому я только что, буквально десять секунд назад, спасла жизнь.
— То есть? — ответила я вопросом на вопрос. — Вы плохо себя чувствуете?
Тут Андрей Васильевич Раменский окончательно разъярился. То ли «рыбный король» чересчур перенервничал — покушение как-никак не каждый день бывает, — то ли проявил себя как полный идиот.
Я еще не решила, какая из двух гипотез была верной, и просто слушала разглагольствования босса, стараясь не реагировать.
— Да, конечно, я все понимаю, — тараторил Раменский, брезгливо нюхая кончики пальцев. — Вы поступили как нужно. Впрочем, для этого я вас и нанимал. Работа сделана, но, как бы это помягче сказать, несколько топорно. Вы видите, во что превратился мой костюм?
Андрей Васильевич распахнул полы пиджака, испачканные китайским соусом с кусочками ананаса и налипшей на лацканы помидорной кожурой.
— Можно было бы сделать то же самое и посноровистей, поинтеллигентней как-то, — пожурил меня Раменский. — Вы же профессионал? Не слышу ответа! Профессионал вы или нет, я вас спрашиваю?
Я молчала, понимая, что в данном случае молчание — золото.
Скажи я сейчас хоть одну сотую того, что вертится у меня на языке, — Раменский окончательно выйдет из себя, да и еще вдобавок откажется платить. В худшем случае — выставит счет за костюм.
Я уже готова была развернуться и уйти, как встрял Ренат:
— Милиция, Андрей Васильевич, — проговорил он, склонившись к шефу. — Надо дать показания. Думаю, что это не займет много времени…
— Да, конечно, — спохватился Раменский. — Ах, черт, костюм! Директор где?
Оказывается, директор «Нимфы» — на мой взгляд чересчур молодой для такой должности человек — томился у дверей своего кабинета, пока босс приходил в себя в его офисе.
Когда его кликнули, он скинул с себя пиджак, рубашку и галстук и уже начал расстегивать брюки, демонстрируя готовность выручить большого человека в трудную для него минуту. На меня молодой директор не обращал никакого внимания.
Только Ренат сочувственно тронул меня за плечо — он присутствовал при том, как Раменский распекал меня, — и попросил подождать их в зале.
— Все будет путем, — заверил он меня. — Только не заводись, лады?
Я решила внять голосу разума и скоротала время за чашкой кофе — с того раза, как мы были в «Нимфе» с тетушкой, я запомнила, что здесь варят недурной «эспрессо».
Немногочисленная публика в зале была весьма возбуждена происшедшим.
Томные вертлявые девушки перешептывались со своими коротко стриженными кавалерами, которые либо удрученно качали своими бобриками, либо что-то нервно объясняли не в меру любопытным подругам.
Ренат снова мелькнул в зале и, сделав мне знак рукой, — подожди, мол, чуток, направился к столику, за которым сидел бледный, худой человек, сжимавший в своих руках нож и вилку.
Еды он, однако, не касался с тех пор, как я могла его видеть, появившись в зале. Просто сидел, застыв, как изваяние.
Касимов подошел к нему и, поздоровавшись, что-то зашептал, то показывая на треснувшее наружное стекло, то тыкая пальцем в циферблат часов.
После некоторого замешательства человек достал блокнот и, кивнув, записал туда несколько строк — очевидно, новую дату встречи с Раменским, которая сегодня сорвалась по форс-мажорным обстоятельствам. Касимов при этом держал перед худощавым календарь, с которым тот сверял дату и день недели.
Сделав запись — при этом его рука немного дрожала, — человек подозвал официанта, потребовал у него рюмку водки, быстро выпив ее одним глотком, поставил на стол и попросил принести счет.
Размер чаевых, которые гость заведения вручил склонившемуся в ожидании официанту, был явно велик, судя по вытянувшемуся от удивления лицу парня в белом пиджаке, но худощавый уже шел к выходу, нервно вертя в руке круглый номерок гардероба.
«Если Раменский не извинится передо мной, — мрачно размышляла я, пригубив пенку „эспрессо“, — уволюсь к чертовой матери».
Он извинился.
После того как милиция уехала, Андрей Васильевич снова затребовал меня в кабинет директора. Я вошла туда, готовая сказать все, что у меня накипело за то время, пока я ждала.
