помочь, давайте обсудим.
– Я хочу, чтобы вы нашли убийцу баб Маши.
– А почему вы думаете, что она убита? Сколько ей лет было?
– Я была у нее вечером, она чувствовала себя великолепно. А возраст – ей было около семидесяти. Другие и больше живут.
– Она что, чем-то была больна?
– В ее возрасте уже не бывает здоровых, наверное. А так сердце у нее было нормальное, она не жаловалась. Единственное, что ее беспокоило, – астма. Вот только не знаю, в какой она там была стадии, но началась уже давно.
– То есть она была не врожденная?
– Нет.
– Теперь понятно, почему она держалась за горло. Вероятней всего, у нее начался приступ. От этого она и умерла.
– У миллионов людей астма, они научились с ней справляться, хотя бы на время.
– В общем-то логично. Не могу с тобой не согласиться. По-моему, тебе было бы лучше дождаться результатов вскрытия. А вдруг здесь ничего криминального нет? И ты напрасно потратишь деньги. Ты вообще знаешь, сколько я беру за расследование?
– Да, мне Тамара Федоровна сказала, что вы много берете. (Ого, вот это осведомленность!)
– Но это особый случай, и я могу сделать исключение. Все-таки Марья Николаевна была моей соседкой, и я к ней хорошо относилась... Конечно, бесплатно я не буду работать, но... Все же лучше дождаться результатов экспертизы.
– Не могу я ждать, поймите! За это время может многое измениться... Потом будет гораздо труднее установить правду! Вы, пожалуйста, займитесь, а если будет твердо установлено, что это не убийство, я все равно оплачу ваши услуги...
– Хорошо, хорошо, – перебила я ее. – Об оплате мы поговорим после окончания дела.
– Да, конечно. Так вы мне поможете?
– Я попробую. Но сразу предупреждаю: скорее всего Марья Николаевна умерла от приступа астмы.
– Ничего, ничего, лишь бы знать, что произошло на самом деле! Лишь бы знать правду!
– А теперь у меня есть несколько вопросов.
– Если смогу, я отвечу.
– Марья Николаевна жила одна в трехкомнатной квартире?
– Да. Когда папа женился, баба Маша была недовольна: жена была «не та», недостойна папы. И как мама ни старалась, она не смогла наладить отношения со свекровью. И они ушли с папой в мамину однокомнатную квартиру, где мы сейчас и живем. Мама все время говорила, что, может, хоть я поживу по- человечески. Вот теперь, наверное, и поживу, – грустно закончила она.
– А квартира приватизирована?
– Нет, но года четыре назад баба Маша меня прописала. Сказала, что совесть заела.
– А у тебя есть брат или сестра?
– Нет, родители не решились больше иметь детей. Комната-то одна.
– Значит, в квартире были прописаны ты и бабушка? И все?
– Да, – она подняла на меня свои огромные синие глаза.
Так, или она действительно очень наивная, или хочет показаться таковой. Ладно, выясним потом.
– А ты живешь далеко отсюда?
– Нет, не очень.
Наташа назвала адрес. Я бы сказала, совсем близко.
– А почему ты не жила с бабушкой? Ведь ты часто к ней приходила?
– Приходила очень часто, но баба Маша была против того, чтобы я осталась у нее насовсем. Не то чтобы она говорила об этом прямо, но всегда тактично выпроваживала меня. Я не сопротивлялась, я и так была ей благодарна за квартиру.
Так, это уже что-то. А может быть, этой девочке с такими огромными глазами просто надоело быть благодарной?
– Прости, Наташа, а сколько тебе лет?
– Двадцать два, я учусь в экономическом. Еще один год остался.
– А друг у тебя есть? Ты собираешься создавать ячейку общества?
Судя по выражению лица, она не сразу поняла последний вопрос. Потом, улыбнувшись, ответила:
– У меня есть друг. И мы собираемся создавать ячейку общества. А вот теперь, – она вздохнула, – процесс, я думаю, ускорится.
– Почему?
– Вася не местный. Он живет в общаге. И, сами понимаете, зачем нам жениться, если жить негде.
– А бабушка знала про Васю?
– Вообще-то, когда она уезжала, мы встречались в ее квартире. Она, конечно, об этом догадывалась, но ничего не говорила. Вздыхала только и ворчала, что времена настали: все с ног на голову перевернули. Все спрашивала, когда правнучков нянчить будет. Ну вот и понянчила, – Наташа опять начала всхлипывать.
– Наташ, а куда это твоя бабушка уезжала? Все-таки возраст немаленький.
– Я не знаю точно. Баб Маша почему-то не любила говорить об этом. У нее сестра какая-то, троюродная, что ли, ну, в общем, родственница была. По-моему, в Саранске. Но точно не скажу.
– Наташ, а могу ли я осмотреть теперь уже твою квартиру?
– Да, конечно, но если можно, чуть позже. Мне в институт надо сходить. У нас собрание сегодня.
– Во сколько ты придешь?
– Я зайду к вам часа через два-три. Ничего?
– Нормально, но только зайди, пожалуйста.
– Хорошо. Я пойду?
– Да-да, конечно, я не прощаюсь.
После ее ухода я сварила кофе и закурила. Подумать было о чем. Сидя на диване и вдыхая аромат волшебного напитка, я начала размышлять. Надо сказать, Наташа произвела на меня двойственное впечатление. С одной стороны, она вроде бы честно отвечала на мои вопросы, но с другой... Вполне вероятно, что она просто пудрит мне мозги. А мотив, кстати, налицо: девушка выходит замуж, ей, естественно, нужна квартира. Подумаешь, одной бабулькой стало меньше. Кому от этого хуже, да и кто это заметит? В нашей стране хлопот хватает. А убивают и за меньшее.
Я вспомнила про свои гадальные кости и, вынув их из замшевого мешочка, бросила на стол.
8+21+25 – «Научитесь пропускать мимо ушей необоснованные обвинения» – советовали мне кости. Да я в общем-то никого еще и не обвиняю, мысленно оправдывалась я. Что же касается Наташи, время покажет...
Не знаю, почему, но меня очень заинтересовало, куда это бабуля ездит. Надо попросить Мишку узнать про эту родственницу, да и с Васей неплохо бы встретиться. Я посмотрела на часы – время утренних сериалов кончалось. Надо спуститься вниз и поговорить с общественностью. Это называется «с корабля – на бал».
Спустившись к подъезду, я уже не застала той толпы, что была здесь утром. На скамеечке сидели три бабушки и тот самый дедок, который решил, что с молодым поколением и связываться незачем. В центре восседала уже успевшая вернуться из отделения Тамара Федоровна. Они все что-то горячо обсуждали, вероятно, утреннее происшествие. Увидев меня, Тамара Федоровна чрезвычайно обрадовалась и буквально бросилась ко мне.
– Танечка, вы обязательно нам поможете. Я была в милиции. Ничего они там не расследуют.
– Почему? – я не смогла скрыть удивления.
– Таня, – укоризненно посмотрела на меня соседка. – Вы прессу читаете? Там только и пишут о плохой работе милиции. А сколько у них нераскрытых дел? Кто будет заниматься какой-то бабулькой?
– Что значит, кто будет заниматься? Это их работа.
