– Я могу взять письма?
– Да, конечно, если они вам помогут.
К своей квартире я подошла вовремя. Из лифта выходила Наташа. Мы с ней чуть не столкнулись. Она, вероятно, думала о бабушке, а я полностью была погружена в свои мысли. Уж слишком много у Лины было детективов. Может быть, она просто начиталась литературы и сама придумала все эти письма? Первое было написано печатными буквами. Почему в других письмах буквы были наклеены? Боязнь, что узнают почерк?
– Здравствуйте, я освободилась, – первой меня увидела Наташа, – это что, письма поклонников? – кивнула она на конверты у меня в руке.
– Да, от поклонников. Вот только кому отдать предпочтение, я еще не решила.
– Никому не отдавайте, взамен все равно ничего не получите.
(Ого, они что, поссорились с Васей?)
– Я так и сделаю. Кофе будешь?
– Если можно, с молоком.
– Можно и с молоком. Сама я предпочитаю черный.
– А мне он кажется очень горьким.
– Наташа, – крикнула я из кухни, – а как фамилия твоего Васи?
Она почему-то немного замялась, но потом ответила:
– Сидоров.
Я поняла заминку и чуть не прыснула со смеху. Классическое сочетание: Вася Сидоров.
– Да ладно уж, смейтесь, – донеслось до меня из комнаты. – Я уже привыкла.
Я принесла поднос с двумя чашечками и поставила на столик.
– Наташ, а твоя бабушка часто уезжала?
– Да нет, всего раза два, и то в последнее время, где-то год назад первый раз.
– У нее что, родственница недавно объявилась?
– Не знаю. Она неохотно отвечала на такие вопросы. Сказала только, что раньше они вроде бы в ссоре были.
– А потом воспылали нежной дружбой. Что-то не сходится.
Наташа пожала плечами.
– Она почему-то начинала сердиться сразу, как только я заводила разговор об этом. А однажды я попросила ее взять меня с собой. В Саранске, говорят, очень хороший музей есть. Там и блоха хранится, которую кузнец подковал. Так она меня чуть не выгнала. Крику было. Я и не думала, что баб Маша умеет так кричать. Может, у нее там жених был? И она стеснялась об этом говорить? Возраст все-таки. Правда, говорят, любви все возрасты покорны.
– Может быть и так. А с Васей вы говорили о квартире?
Она кивнула головой:
– Только что, например. Вы знаете, что бы там мама ни говорила, это их дела, но я любила баб Машу. Мне действительно сегодня очень плохо. А он, представляете, обрадовался. Я даже не поняла сначала его реакции.
– Он что-то сказал?
– Да, цитирую: «Вот здорово».
– Может, он хочет скорее жениться на тебе?
– Квартиру он скорее хочет. Надоело по общагам мотаться. А у нас здание в отвратительном состоянии. И в комнатах если по двое живут – это просто счастливчики. Обычно по четверо. Люди-то все взрослые. А кто женится, там и остаются. Он умный мальчик, понимает.
Я даже рот раскрыла от таких речей.
– А зачем же ты с ним встречаешься? Да еще и замуж собираешься?
– А за кого еще? За Вовку, что ли, Стекольникова?
– Я, конечно, не знаю, кто такой Вовка Стекольников, но, может быть, ты не будешь торопиться? А собственно говоря, почему бы и не за Вовку? Или он тоже в общаге живет? И ему нужна квартира?
– Нет, у него есть, правда, однокомнатная, но своя собственная. У меня вот теперь тоже есть.
– Так какие проблемы?
– Ну, я же была с Васей. А кому я теперь нужна? После этого?
– Наташа, ты – ископаемое. Тебя в музее надо за деньги показывать. Да твой Вася в своей общаге наверняка уже со всеми перетрахался!
– Ему можно, он же мужчина.
Я внимательней присмотрелась к ней: уж не разыгрывает ли она меня? Но по крайней мере внешне она была серьезна.
– Наташа, а кто забил тебе голову всей этой ерундой?
– Вася так говорит.
(А этот мальчик не так прост. Я бы сказала, очень не прост. Этого индивидуума обязательно надо посетить.)
– Наташа, мой тебе совет. Сходи к психологу, почитай литературу и заведи роман с Вовкой Стекольниковым. Могу тебя уверить: твои мысли уйдут без следа. А теперь не могла бы ты проводить меня в квартиру баб Маши?
– Конечно, ключи всегда у меня с собой.
– А больше ни у кого нет ключей?
– Нет.
– А где же третий комплект?
– Баб Маша сказала, что он потерялся уже очень давно.
– Ну так пошли?
– Пойдемте.
Квартира Марьи Николаевны находилась на четвертом этаже. И мы спустились без лифта. Квартира как квартира. Ничего особенного. Все очень скромно, но, я бы сказала, со вкусом. Причем мебель современная, это меня слегка удивило. Обычно бабульки держались более консервативных взглядов.
Наташа поливала на кухне цветы, и я пошла к ней. Кухня опять-таки была новая, не итальянская, конечно, и не польская, но все-таки.
– Наташа, а мебель эта давно стоит здесь?
– Мебель, вы знаете, года полтора назад баб Маша почти всю купила новую.
– Да? А откуда у нее такие средства?
– Она все с книжки сняла. Говорила, на гроб берегу, а сама живу, как в гробу. На том свете деньги не нужны. А умру, как-нибудь похоронят.
– В логике отказать ей трудно.
– Вообще в последнее время она как бы помолодела. У нее подружки были. Так они и в театр стали ходить, на концерты приезжих знаменитостей.
– На это она тоже с книжки снимала? Твоя бабушка была миллионершей?
– Нет, Светлана Васильевна работала в театре. Нет, не актрисой, – предугадала она мой вопрос, – я точно не знаю, кем. Но у нее там осталось много связей, да и, по-моему, не только там, так вот, им чаще всего доставали контрамарки.
– А кем до пенсии работала баб Маша?
– Она была водителем троллейбуса. И вы знаете, ей это очень нравилось. Она все о машине мечтала.
– В семьдесят лет?
– А что? Она, между прочим, очень неплохо выглядела. Поэтому я вам сразу и сказала, что ее убили. Не собиралась она умирать...
– К сожалению, Наташа, смерть никто не ждет, она сама приходит и выбирает, кого ей забрать. И чаще всего ее желания противоречат нашим.
– Это философия. А я была у нее вечером и ушла очень поздно. Она была со-вер-шен-но здорова.
