— Леонид Владимирович, — я с усилием освободила свою ладонь из его крепкого рукопожатия. — Вы по-прежнему хотите, чтобы вас считали погибшим в страшном пожаре?
— Да, хотелось бы, конечно, — без особой надежды в голосе сказал Смирнов. — Но ведь мы только что вместе смотрели криминальные новости. Меня уже официально признали живым, как тут можно какое- то инкогнито сохранять?
— Не уверена, что в этом есть острая необходимость. Если мы будем действовать аккуратно и быстро, вы уедете из страны, а милиция и ваши недавние враги будут теряться в догадках, правда, что вы сгорели в пожаре, или вымысел.
— Отлично, — обрадовался он. — Только с друзьями я тоже пересекаться не хочу. Пусть я все-таки для всех буду оставаться погибшим. Так надежнее, я думаю. Чем меньше народу знает обо мне, тем проще будет линять из страны, — добавил Смирнов.
Наша встреча с Леонидом произошла два дня назад, и это было отнюдь не приятным знакомством. Я тогда работала с клиентом, которого кто-то преследовал и удачно подставлял. Одним из подозреваемых в моем списке был именно Леонид Смирнов. Я приехала к нему в клуб с одной целью: познакомиться и найти доказательства того, что он виновен, либо убедиться в обратном. Но Леонид Владимирович встретил меня как злейшего врага. Сначала я стала его заложницей, но вскоре мы поменялись ролями. Прикрываясь телом криминального авторитета Смирнова, я пыталась покинуть негостеприимное заведение, в которое меня привели проблемы клиента. Дружки Смирнова, разъяренные моим нескромным поведением, грозились меня «покрошить», «порезать», «зажарить». Но тут в нашу далеко не дружескую беседу вмешались посторонние силы. Едва я со своим заложником Смирновым отъехала от места событий, как позади меня началась какая- то странная возня, стрельба, и итогом этой короткой войнушки стал оглушительный взрыв. Только вечером, из новостей, я узнала, что ускользнула от настоящей криминальной разборки. Детище Смирнова, его клуб «Юрта», сгорел дотла, на месте пожара нашли несколько изуродованных трупов и почему-то сразу предположили, что один из них принадлежит Смирнову Леониду Владимировичу. Его лично такой неожиданный поворот событий очень устраивал, он пожелал остаться «погибшим» и попросил меня оказать ему содействие в оформлении документов и отъезде из страны. Так из моего недавнего подозреваемого Леонид ловко превратился в моего же клиента.
— Я рад, что ты согласилась мне помочь, — сказал он с улыбкой, продолжая обращаться ко мне на «ты». — Ты ведь не откажешься, правда? — Точного ответа от меня он еще не услышал и заволновался.
Конечно, у меня, как у любого нормального человека, есть свои принципы, и главный из них — добросовестно выполнять свою работу, обеспечивая безопасность клиента. Клиентами моими были люди разные, хорошие и плохие, образованные и откровенно глупые, богатые и бедные, и каждый из них, независимо от черт характера и взглядов на жизнь, получал то, за чем приходил ко мне, — безопасность. И Смирнова я не стала рассматривать как подонка, чье место в тюрьме. Он нуждался в моей помощи, а я была в состоянии эту помощь ему предоставить.
— Да, и для начала нам надо сменить место жительства. — Я немедленно принялась за работу, собирая вещи. — Здесь находиться небезопасно.
— У меня есть квартира в центре города, — предложил свои услуги Смирнов.
— Леонид Владимирович, вы же хотели, чтобы никто, даже ваши друзья, не знали о том, что вы живы и готовите побег из страны. Если так, то мы не можем скрываться в вашей квартире, нам нужно такое место, о котором никто из ваших знакомых или близких не знает.
— А она не совсем моя, она принадлежит одной милой девушке Веронике, и я могу там жить, когда захочу и сколько захочу.
— Неважно, кому принадлежит квартира. Достаточно того, что Вероника знает о вашем возможном появлении в ее квартире.
— Тогда что вы предлагаете? У вас есть свои варианты?
— Пока нет, но скоро появятся. А сейчас надо вас приодеть. — Я смерила Леонида взглядом.
Похищая Смирнова из его же резиденции два дня назад, я меньше всего заботилась о том, чтобы прихватить его куртку. Так что он у нас был вроде как раздетый. Я вышла в коридор и открыла стенной шкаф. Если бы я вовремя не подставила руку, меня накрыло бы кучей шарфов, платков и кепок, которыми была завалена верхняя полка. Мой друг, а по совместительству хозяин квартиры, в которой мы со Смирновым находились, не славился страстью к чистоте и уюту, поэтому подобные залежи ненужного хлама можно было найти в каждом его шкафу.
— Ого! — присвистнул Леонид, наблюдая, как я утрамбовываю обратно коллекцию головных уборов.
Когда мне удалось зафиксировать вещи на верхней полке, я стала придирчиво осматривать висящие на плечиках пиджаки и куртки, коих здесь было ничуть не меньше, чем шарфов и кепок. К сожалению, Смирнов был значительно выше хозяина квартиры и шире в плечах, поэтому предлагать ему кожаную куртку или вельветовый пиджак я не стала, в одежде на несколько размеров меньше Смирнов вряд ли сможет остаться незамеченным на улицах города. Спортивная ветровка с вытянутыми рукавами подходила идеально.
— Так, накиньте-ка вот это, — я протянула Леониду несколько помятую темно-синюю ветровку.
— Да вы что, — он попытался сразу избавиться от непривлекательной одежки и отступил назад, размахивая руками, — я такое не ношу.
— А у нас выбор не богатый, — резонно заметила я, демонстрируя другие варианты одежды. — На улице не май месяц, а вы в одной рубашке.
— Переживаешь, что я замерзну и заболею? — не без удовольствия сказал Леонид и сделал шаг навстречу.
— Боюсь, что без куртки в ноябре месяце вы будете бросаться в глаза. — Я всучила ему ветровку и снова обратилась к вещевым запасам шкафа, подбирая для него головной убор. — Вот эта бейсболка будет идеально сочетаться с курточкой, к тому же можно спрятать лицо под ее длинным козырьком, — я накинула на голову Смирнова немного запылившуюся бейсболку с надписью «Chicago Bulls».
Леонид с отвращением взглянул на свое отражение в зеркале.
— Терпеть не могу таких уродов, — сказал он и надвинул на глаза козырек.
— Скажите спасибо, что хоть что-то подобрать удалось, а то пришлось бы мне наряжать вас в свои наряды.
— Только не это, — на щеках Смирнова появился румянец. — Делай со мной что хочешь, но в бабское тряпье я одеваться не буду, лучше голым останусь.
— Вот видите, — улыбнулась я, — в любом деле всегда можно найти хорошую сторону. Я так понимаю, что эти бейсболка и ветровка вам начинают нравиться.
— Ага, — кивнул он без тени улыбки. — Я даже всерьез задумался, а не сменить ли мне имидж.
Из подъезда мы выходили по очереди. Сначала мне надо было прогреть машину и подогнать ее к дому. Когда я притормозила у подъезда, Смирнов, прикрываясь от промозглого морозного ветра воротом ветровки, подбежал к моему «Фольксвагену» и запрыгнул на пассажирское сиденье.
— Ну и погодка, — пробурчал он, ежась от холода.
Первые минут десять мы ехали в абсолютной тишине, я в уме прикидывала, где мне лучше спрятать «погибшего» Смирнова. Леонид же был увлечен разглядыванием своей новой одежды. Вздыхая и морщась, он выгребал из карманов ветровки какие-то смятые бумажки, фантики от леденцов и жвачек. Когда же его рука нащупала несвежий носовой платок во внутреннем кармане, его аж передернуло от отвращения.
— Мерзость какая! Чья это куртка?
— Какая разница, теперь она ваша, — заметила я, ухмыляясь.
Леонид позволил себе немного похозяйничать в моей машине и включил радио.
— Ты не против, надеюсь? — спросил он с опозданием, откидываясь на спинку сиденья.
— Я так понимаю, что первое время мне придется работать в кредит, — подняла я немаловажную тему. — Все ваши карточки наверняка заблокированы и наличных у вас при себе не имеется?
— Да нет, пару сотен найдется, — сказал Леонид и приподнялся, доставая что-то из заднего кармана джинсов.
Затем он протянул мне сложенную вдвое пачку стодолларовых купюр; на первый взгляд там была
