- Конь прибыл на рассвете, - начал конюший, - и они...
- Как - на рассвете? - повернулась к нему матушка, шелк ее платья угрожающе зашелестел.
- Да-ак - как? - стал оправдываться конюх. - Ну, так вот - на рассвете!
- Где ты шлялся все это время? Сейчас же уже обед! - пророкотала Геранья.
- Выпори его, мам, - попросил Леопольд. - Он все врет.
- Заткни фонтан! - рявкнула матушка. Лео покорно выполз из-за стола и поплелся в сад: требовавший починки фонтан уже давно грозил затопить наши георгины.
- И ничего наш дорогой Тристан не врет, - глядя на конюшего, сказала матушка самым ласковым голосом, от которого у того подкосились ноги. Правда, ведь?
- У-э-ппп, - кивнул Тристан.
- Врет, - поддержала наказанного Лео Тильда. - И не краснеет. Выпороть и немедленно.
- Порют-то на конюшне, - возразил я. - А он - конюх. Сам себя он выпорет, что ли? Как вдова оруженосца?
- Рот закрой, - велела милая мама. - Не то пойдешь Леопольду помогать.
Тут появился Лео - мокрый, грязный, но веселый.
- Заткнул! - гордо сказал он, усаживаясь за стол.
- Рада за тебя, - кисло сказала матушка. - Ответствуй! - бросила она слуге.
- Ага, - кивнул конюх. - Вернулся на рассвете. Весь в сбруе, со всем мылом. То-ись со всей всб... сбвре... Под седлом. И мыльный.
Его качнуло, но он продолжал:
- К седлу был приторочен верный оруженосец леди Хрунгильды Причард Калидомский!
Матильда полыхнула пожаром. Она всегда так полыхала даже при упоминании так называемого друга детства, с которым они вместе росли, болвана-переростка Прича, самым главным достоинством которого были непомерной величины уши. Единственный сын многодетного семейства (как уже понятно, все остальные дети - девочки) из соседнего Калидома был давнишним воздыхателем Хрунгильды, готовый броситься за нее в огонь и в воду (скорее всего не бросился бы, так как огня он боялся до безумия, а плавать не умел, но всячески показывал, что всегда готов). Дабы жениться на Хрун, Причард увязался за сэром Фенрихом в качестве - кого бы вы думали? - оруженосца. Через месяц он вернулся притороченным к седлу коня хозяина замка, но без последнего. Возвещая гибель отважного рыцаря, он так орал и бросал пламенные взоры на Хрунгильду, что та загорелась, прыгнула в доспехи и отправилась отметить, а заодно и поискать по дороге Святой Грааль. Немудрено, что калидомец увязался за ней. 'Дабы для женитьбы на наследнице Фенриха Маститого, заслужить гордое звание Рыцаря', - как прокричал он с осла, уносящего его вслед за отважной девой. И вот этот липовый оруженосец вновь вернулся вместе с собратом по разуму - глупым конем Бозо. И что всего обиднее - без осла. Ну, и без сестрицы, конечно.
ГЛАВА 2
В дорогу дальнюю, дальнюю, дальнюю... Куда?
Из старинной баллады
Матушка Геранья ждала продолжения. Слуга молчал. Я кашлянул. Матильда полыхала. Леопольд засвистел носом, уснув прямо на стуле. Неожиданно конюх с грохотом рухнул на пол. Лео проснулся и заверещал.
- На конюшню! - скомандовала матушка, вылезая из-за стола. Она величественно подобрала юбки и затопала к выходу из обеденной залы, сметая по дороге кресла, слуг и попадавшихся под ноги собак. Мы все поспешили за ней, причем я тащил за ноги потерявшего дух Тристана.
Внизу, в сарае, было довольно темно, так что оруженосца удалось разглядеть не сразу. Развалясь, он расположился на тюках с сеном и гулко сопел. Его уши тихонько трепетали.
- Он ранен! - взвизгнула Тильда.
- Вот еще, - сухо отозвался я. - Пьяный, как свинья.
- А я говорю - ранен! - Я охнул: локоть сестрицы въехал мне в бок.
Матушка затрясла Прича за плечо. Тот повозил ногами по сену и что-то нечленораздельно промычал. Пришлось вмешаться и вылить на голову отважного оруженосца ведро воды. Раздался громкий фырк и вой, а затем Причард воздвигся, тряся головой, как конь.
- Жалко, - заметил я. - Долго сохнуть будет.
- Причард? - уточнила Матильда с томной нежностью в голосе.
- Сено, - ответил я. - Да и этот - тоже.
- Куда ты подевал мою дочь? - ревела на ухо оруженосцу матушка. Отвечай, пьянь!
- Беда, - бормотал Причард, тщетно стараясь сфокусировать на ней размытый взгляд своих маленьких кроличьих глазок. - Горе нам. Много подвигов свершила отважная дева и вот! - он хлопнул себя по толстым бедрам. - Попала в плен к великанам! Наверное... А я предупреждал! - И он свернулся калачиком, улегшись у ног разъяренной мамочки.
- Почему же ты ее не спас, лживый пень! - гремела Геранья, хватая его за шкирку и тряся, как нашкодившего кота.
Причард зевнул.
- Отстаньте от меня, люди, - сказал он уныло. - Спать хочется.
Но матушка была начеку: влепила ему такую затрещину - аж звон пошел.
- Как ты здесь оказался! - крикнула она. - И не смей засыпать, когда я с тобой разговариваю! Герман, держи его!
Я со вздохом схватил Причарда за ремень.
- Вынес меня верный конь, - бормотал оруженосец, раскачиваясь на ремне. - Весть я принес в дом родной. Дам я ему и овса, где-то была колбаса... - и полез по карманам, время от времени встряхивая кудлатой головой.
- Вот он какой, отважный герой! - прошептала Тильда. Я поморщился. Над моими стихами смеются даже кошки, а эти негодяи болтают себе, как ни в чем не бывало!
- Я вот все думаю то-ж, - начал было я, но матушка перебила:
- У, завел свою трепотню! Хватит уже. Уши вянут. И вообще - пошли отсюда, от этого бурдюка с вином сейчас многого не допросишься.
Я с облегчением выпустил из рук ремень, и Прич, квакнув, хлопнулся на сено.
- Колбасы нету, - сказал он уже во сне. Я с чувством сплюнул.
Оставив храпящего 'героя', все разбрелись по замку переваривать новость. Матушка понесла отдыхать свой живот. Матильда отдавала дань грибам в обеденной. Я же поспешил в свою излюбленную 'ума палату' - так я назвал небольшую нишу в одном из многочисленных коридоров замка, где уединялся на предмет думания, размышления и сочинительства. Там я достал блокнотик, карандаш и стал писать. А записываю я все умные мысли, часто приходящие мне в голову: колкости в адрес Матильды, которые лучше не применять на практике; рецепты приготовления пирогов из глины... Но больше всего в блокноте стихов. Да, я люблю стихи! И не считаю это зазорным. В отличие от моих домашних.
Вот, к примеру, только что мне на ум пришли строки: 'Хрунгильда, незабвенная сестрица, окрестностей прекрасная царица!' Выходило неплохо, хотя и абсолютно неверно. Никакая Хрун не царица, да и далеко не прекрасная. О ее комплекции я уже упоминал. А характер! Хотя, прямо скажем, общаться с ней было довольно интересно, но вот вмешиваться в чужие дела - этого у нее было не отнять!
К примеру: однажды я пошел прогуляться в лес. Тишина, красота, птички поют - заслушаешься! Открываю это я свой блокнотик, начинаю писать мгновенно пришедшие в голову строчки: 'Унылая пора, очей очарованье...' Как вдруг, ломая кусты, ко мне подлетает какой-то взмыленный человек и со всей дури трубит в рог. За ним прямо по мне летит целая свора собак, и, наконец, я едва не оказываюсь под копытами Громобоя - лучшего коня в замке, - а каждое копыто у него с хорошую сковородку! На коне восседает Хрунгильда и, премило улыбаясь, щебечет что-то о каком-то олене, который, видимо, должен был где-то тут пробегать... Ну не подло ли? Какое после этого 'очей очарованье'? Стих я, кстати, так и не дописал...
За написанием 'Саги об отважной Хрунгильде' меня и застала вездесущая Матильда.
- Слышь, принц датский, - сказала она Самым Противным Голосом На Земле. - Тебя мать ищет. Ты вообще собираешься или нет?
- Куда? - удивился я. - На ужин? Рано еще!
- Иди, говорю! - раздраженно отозвалась сестричка. - А то еще достанется! Ногами работай!
- Все на меня выступают, - разозлился я. - Никуда не пойду!
