было… двадцать третьего марта. Но мне никто не ответил. Я позвонил на следующий день, утром, днем и опять вечером. Снова — молчок. Ну, я не выдержал и двадцать пятого или двадцать шестого, не помню точно, поехал к ней… А соседи мне сказали, что Дина умерла. Собственно, тут-то я и узнал, что ее зовут Дина, а не Нина.
— Соседи вам дали адрес родителей, и вы поехали туда? — догадалась я.
— Совершенно верно! — улыбнулся Андрей, произнеся эти слова с каким-то нарочито бодрым восклицанием. — Девушка, вы — великолепный частный детектив!
— Спасибо, — коротко поблагодарила я. — И там, уже у родителей, вы поругались с ее братом.
— Нет, ну брат ее… он вообще… какой-то дубовый человек… Я со всеми людьми стараюсь найти общий язык, но с этим невозможно, — развел руками Андрей.
— Ну, дальше мне уже неинтересно, дальше я все знаю. Только зачем вы поехали к родителям?
— А просто так… Узнать, что за семья породила эту… — он замолчал, подбирая слова.
— Дрянь, которая ввергла нашего чувствительного Андрюху в духовный дисбаланс! — ехидно закончил Деревянкин.
— Ну да. Умеют эти писатели высказываться, собаки! — хохотнул Артемов, который, видимо, привык к ехидству своего друга и не обращал внимания на его подколы. — В общем, не было у меня четкой цели… Так просто, раз эпизод неприятный получился, захотел до конца его отработать.
— А кстати, Андрей… Не можете ли вы вспомнить, где вы находились двадцать третьего марта в первой половине дня? — задала я вопрос, который не могла не задать.
— Легко могу ответить, — Артемов снова завалился на диван и, нимало не смущаясь моего присутствия, начал почесывать свое пузо.
В мои правила входит никогда не смущаться. Или по крайней мере делать вид, что смутить меня невозможно. В данной ситуации, например, возмутиться хамскими манерами толстяка означало бы завязнуть в общении с двумя мужчинами еще на какое-то время. Это не входило в мои планы. Да и чего бы я добилась? В лучшем случае извинения. И то вряд ли. А оно мне нужно? Поэтому я не стала акцентировать внимание на провокационных, с моей точки зрения, действиях чувствительного «Андрюхи» и ждала ответа.
— Я был на работе, — наконец выдал Артемов, переваливаясь на бок и поворачиваясь к нам с Деревянкиным задом. — Вся контора может подтвердить.
Последние слова он произнес, уткнувшись ртом в обшивку дивана.
— Вот такой у нас Андрюха, — развел руками Деревянкин.
— Верх галантности по отношению к дамам, — кинула реплику я.
Артемов не отреагировал. Заснул, что ли? Во всяком случае, лежал и нагло демонстрировал мне заднюю часть своего большого рыхлого тела. И не подавал никаких признаков заинтересованности в дальнейшем общении со мной.
— Адрес конторы можете записать, — вдруг засуетился Деревянкин. — Я знаю… Так что…
Я записала адрес места работы Артемова и стала прощаться. В прихожей я уловила сожалеющий взгляд Михаила. Видимо, ему не хотел, чтобы я уходила. М-да, ему явно не хватает кого-то, кто скрасил бы его одинокое холостяцкое существование.
ГЛАВА 9
Несмотря на усталость, всю дорогу домой после разговора с Деревянкиным и Артемовым я не переставала размышлять. В принципе направление моих дальнейших действий ясно — необходимо выявить человека, который стоял за Диной и из-за которого она стала мошенницей-клофелинщицей. Как я помнила из рассказов Мельникова, случаев с ее участием насчитывалось по городу пять-шесть. И это только заявленных! А сколько эпизодов милиции неизвестно, потому что ограбленные мужики, типа Артемова по своей лени и неверии в правоохранительные органы заявлять о краже просто не стали…
Пора бы уже режиссера того спектакля, в котором Дине отводилась главная роль, найти. Подозревать можно кого угодно: мужчин, так или иначе знакомых с Диной, было много. Наверное, все же стоит обратиться к своему методу. «Кости» что-нибудь подскажут… В любом случае пора домой — в ванную, потом кофейку и спать.
Однако мысли по-прежнему бродили возле клофелина. Кстати, а почему это я решила, что организатором преступления является мужчина? От такой простой мысли я чуть было не подпрыгнула на сиденье автомобиля. Что, если Дина познакомилась с какой-нибудь женщиной, внешне приятной, но с крепким характером, и незнакомка так влезла к ней в доверие, такое сильное влияние смогла на нее оказать, что Дина решила внести столь радикальные перемены в свою жизнь. Она сразу же отказалась от услуг Пименова, рассталась с Виктором и бросилась, словно с головой в омут, в рискованное, но показавшееся, со слов новой подруги, таким привлекательным занятие. А что: разочарование в мужчинах, может быть, даже — чем черт не шутит! — сексуальная тяга к женщине… И такое вполне подходит для Дины с ее «пограничным состоянием». Непонятно, правда, при этом, от кого она забеременела. Но ведь Мартин упоминал, что могла от кого угодно, ведь была практически безотказной. А вдруг один из клофелиновых «вояжей» не удался, и Дине пришлось пойти на связь с каким-нибудь незнакомым мужчиной? А как следствие — нежелательная беременность! Самоубийство на этой почве? Ну нет, такое чересчур даже для Дины, мне кажется.
Путаясь в мыслях, я и не заметила, что уже въезжаю к себе во двор. «Косточки» были при мне, а мысли слишком уж размытыми и как бы разъезжающимися, как ноги коровы на льду…
А ну-ка, воспользуемся испытанным методом. И я решила аж два раза подряд обратиться с вопросами к своим верным помощникам, чтобы хоть что-то прояснить для себя. Здесь же, не выходя из салона машины, я сосредоточилась на деле, на том, что меня сейчас волнует…
Первый бросок:
8+18+27 — «Существует опасность обмануться в своих ожиданиях».
И следом же второй бросок, пока не размышляя над толкованием первого:
11+18+27 — «Кто-то готовится сделать Вам выгодное предложение».
Оп-па! Что же, если предположить, что «кости» соблюдали хронологию в соответствии с моими мыслями, то выходит, что первое предупреждение относится к размышлениям о Дине и ее отношениях с мужчинами-женщинами. Значит, что-то я не то предположила. Скорее всего никакой лесбийской связи у нее не было, а забеременела она все же не столь легкомысленно. Но это не исключает, что с клофелином она работала не с женщиной. Они вполне могли работать на пару: сегодня одна, завтра другая, меняясь при этом одеждой и париком. Но как бы там ни было — мужчина стоит за организацией мошенничества или женщина, — непонятно, как вещи Дины попали к Косте Макарскому.
А вот что касается второго толкования, то оно, вероятно, имеет отношение к ближайшему будущему. Если иметь это в виду, то не лучше ли пока отбросить путаные мысли, которые все равно не хотят ложиться в строгую, крепкую, нигде не порванную цепочку, и подождать, когда это «выгодное предложение» свалится на меня? Вдруг благодаря ему я и приду к разгадке? Но ведь неизвестно еще, когда оно свалится, а сидеть сиднем и ждать как-то не в моем стиле…
На счастье, сидеть сиднем мне и не пришлось. Двенадцатигранные мои помощники и на сей раз меня не обманули. Поднявшись к себе на этаж и уже готовясь открыть дверь, я вдруг обнаружила бумажку, торчащую в щелке. Я сразу же вынула ее и раскрыла.
«Если хотите больше узнать о Дине Черемисиной и обстановке в ее квартире во время смерти, обратите внимание на неких Олю с Гансом. У них есть что рассказать вам. Они способны раскрыть кое-какие тайны. Спросите у них насчет их притязаний на прописку в ее квартиру. Не беспокойтесь, я не претендую на лавры вашего соперника и предоставляю вам эту информацию, равно как и возможность потешить ваше самолюбие как сыщика, инкогнито».
Ну и стиль… выспренный какой-то! Это я сразу же отметила про себя. Послание было написано на компьютере, а потом отпечатано на принтере. Подписи, естественно, не было — инкогнито все же!
Но чем-то знакомым повеяло на меня от полученного послания. Стиль и обороты, характерные для
