слышали, ну и кино. Ты в порядке?
Я покачала головой, тупо смотря, как в комнату зашли два оперативника из Володькиной команды.
Первый из них наклонился над Катей и пощупал ее пульс. Салама издала звук, похожий на рычание, и оперативник, заматерившись, отдернул руку.
— Совсем крыша поехала у подруги, — пробормотал он, прошел мимо нас с Володькой к столу и взял с него бутылку минералки.
Второй оперативник, прокрутив кассету диктофона, который он держал в руках, поставил на воспроизведение и, прослушав отрывок записи, убедился, что она получилась, и выключил диктофон.
— Воло-одь, — жалобно проговорила я, — а Катя сказала, что я лесбо.
— Я слышал, — отрезал Володька, — она же была психопаткой, это ясно. К тому же мы знаем, что это неправда, — добавил он тихо мне на ухо.
— Это было давно, — вздохнула я, — ты знаешь, после ее слов у меня появилась какая-то неуверенность в самой себе. Я даже не знаю, как быть. Посоветуй.
— Не понял, в чем дело, Иванова? — Володька посмотрел на меня, как самый пошлый опер, а не как мужчина, и я вздохнула еще тяжелей.
— В чем дело, в чем дело, — раздраженно повторила я, вставая с кресла, — поехали отсюда и побыстрее. Вот в чем дело!
Я вышла из этой квартиры твердой и решительной походкой, внимательно вслушиваясь в тяжелые Володькины шаги за спиной.
— Не отставай, опер, времени мало! — сказал я и нажала кнопку лифта.
