— В общем, я рискнул ее жизнью. Ребенок умер. Она должна была умереть тоже.
Джо опять умолк, и я почувствовала, что он едва сдерживает слезы. Мы оба как бы наблюдали за вереницей его несчастий. Я взяла Жозефа за руку и задержала ее в своей.
— Но она не умерла. Три дня она жила с температурой восемьдесят градусов.[2] Это было невероятно. Даже врач признал это. Никто не мог пережить такой жар, но Мария выжила. Они обкладывали ее льдом, и через некоторое время температура спала. Но сначала она спалила ее мозг.
Джо смотрел на медленно тянувшуюся впереди дорогу.
— Мария вполне счастлива, думает и ведет себя, как ребенок. Она любит разные яркие, блестящие вещи типа холодильников и пачек от сигарет. Все торговцы знают ее и регулярно заходят, когда меня нет дома. У нас уже есть три комплекта Британской энциклопедии.
— Милые люди, — мягко заметила я.
— Их нельзя винить. Мария — великолепный заказчик. Именно для таких делается реклама.
Ребенок с покупательной способностью взрослого.
Он опять улыбнулся, и эта улыбка вонзилась мне в сердце, словно нож.
— Но она… — я заколебалась. — Если с ней не все в порядке, разве ты не можешь защитить себя от нее?
— Нет, — коротко ответил Джо и добавил:
— Я не могу этого позволить.
Мы почти подъехали к моему дому. Я попросила Джо остановить машину. Он покачал головой.
— Лучше я подвезу тебя прямо к дому. Мне не нужно было рассказывать.
— Пожалуйста.
— Джоан… Не глупи, девочка. Позволь мне довезти тебя до дома.
— Останови машину.
Он тихо вздохнул и притормозил у тротуара. Люди спали под кирпичными и деревянными скорлупами домов. Кое-где, правда, еще виднелись сонные квадратные желтые глаза окон, открытые звездам. Молнии сверкали, как бешеные, и собиравшаяся весь вечер гроза стала совсем близкой.
— Расскажи мне еще что-нибудь, — попросила я.
Джо выключил фары, и мы сидели в темноте.
Справа шептались деревья. Откуда-то доносилось журчание воды. Ночные животные вскрикивали на неопределенном расстоянии от нас. Акустика в машине усиливала голос Жозефа. Он нервно усмехнулся. Звук получился тихим, плоским.
— Я получаю семьдесят пять долларов в неделю, — произнес Джо. — Я в долгах, Джоан. Должен почти пять тысяч долларов. Ума не приложу, как при таком жаловании мне удалось убедить людей дать в долг. Все перешло к Марии. У нее инстинкты сороки.
— В какую ты ходил школу? — спросила я и чуть не рассмеялась, потому что задала этот вопрос словно одному из своих одноклассников или, по крайней мере, сверстников. — Я имею в виду… где ты получил образование?
— В Колумбии, — ответил он с отсутствующим видом.
— Искусство?
— Английский.
Я почувствовала, как Джо напрягся. Видимо, я застала его врасплох.
— Не понимаю. С высшим классическим образованием…
Я позволила, чтобы можно было проследить за этой мыслью.
Он завел двигатель.
— Лучше я отвезу тебя домой.
Но я взяла его за руку, наклонилась вперед, перегнулась через рукоятку переключения передач и выключила зажигание.
— Я могу дойти отсюда пешком. Здесь всего несколько ярдов.
— Джоан, — Жозеф повернулся ко мне и положил руки мне на плечи. — Джоан, мне сорок два года. Я женат. Зачем ты делаешь это?
— Потому что я должна, — ответила я не вполне честно, обняла Джо за шею и прижала его трагический рот к своим губам.
Не знаю, как долго длился наш поцелуй, но когда все закончилось, я поняла, что нашла человека, которого искала, совсем не торгуясь. Что бы теперь ни случилось, это стоило того. Я была женщиной… почти.
Остальное произойдет, как только я все приготовлю. Колебания не мучили меня при принятии этого решения. Все было как-то предопределено.
Я отпустила Джо. Он уткнулся лбом в руль и начал плакать. До этого я никогда не видела плачущих мужчин и испугалась. Наконец, стараясь подавить рыдания, Жозеф заговорил:
— Мне не нужно было приезжать туда. Я поняла, что он почти забыл обо мне и говорил с каким-то своим богом, с тем, кто мучил его спокойствием, терпением, пронзал мечом его собственного характера, резал его на куски день за днем, неделю за неделей.
— Мне не нужно было приезжать туда, — повторил Джо. — Я старался, держался подальше от этого места. Бог свидетель, как я избегал… Восемь лет. После восьми лет… это слишком много, — он повернулся ко мне. Его белое лицо блестело в призрачном свете. — Ты не реальна. Ты ведьма в облике ребенка. Ты всю жизнь мучаешь меня.
— Беда, — нежно произнесла я. Мне до сих пор это не понятно. Я должна была перепугаться до смерти. Перед глазами должны были вспыхнуть красные огоньки. Но на самом деле я оставалась спокойной, словно разговаривала с маленьким мальчиком. — В чем беда?
— Я сидел в тюрьме, — ответил Джо и опустил голову на руки. Его голос словно сочился сквозь пальцы. — Почему ты не оставишь меня одного?
Тогда мне следовало уйти. Это был мой последний шанс — уйти, поступить так, как просил Жозеф.
Но я не двинулась с места. Когда-нибудь мне станет ясно, почему. Но я не двинулась с места, а вместо этого отняла одну руку Джо от лица, разбила его слабенький человеческий щит и спросила:
— За что?
Он не ответил, повернулся ко мне и схватил меня. На этот раз поцелуй получился почти диким, пожирающим, и я знала, что зашла слишком далеко, позволила себе пойти с ним… Не… не знаю, как объяснить… Я позволила Джо наполнить меня собой в надежде, что это поможет, исцелит. Когда бесконечность исчезла, он сказал очень просто:
— Ты знаешь, за что.
Я действительно знала. Мне даже не требовалось выражать это словами.
Я откинулась на спинку сидения, вдруг ощутив себя невероятно усталой, и произнесла:
— Мне пора идти.
— Знаю, — Джо выглядел теперь немного отчужденным. — До свидания.
— До скорой встречи.
— Нет, — отозвался он. — Нет, Джоан. Никогда. Никогда… Ты не знаешь, что делаешь.
— Знаю, — возразила я, вылезла из машины и просунула голову в открытое окно. Джо смотрел в никуда, сжимая и разжимая пальцы.
— Я должна увидеть тебя еще раз, — мягко сказала я, — потому что я влюбилась в тебя.
Джо пошевелился на сидении, отвернулся от меня, и я услышала странный, мощный звук, нечто среднее между стоном и рыданием.
— Я рада, что ты любишь молоденьких девочек, — произнесла я. — Это здорово. Неплохо, и я рада, — мой голос снизился до шепота. — А еще, больше я рада, что понравилась тебе. Ты полюбишь меня, Жозеф. Клянусь, полюбишь.
— Ты говоришь не как ребенок, — донеслись из машины слова Джо. — Ты говоришь совсем не как ребенок. Бог помогает мне. Я люблю тебя… полюбил, как только увидел, — он говорил пылко, почти кричал. — Но на твоем месте могла оказаться любая, маленькая дурочка. Любая другая, такая же
