Ты знаешь, что это за планета?
Умная девчонка. Я помыслил логически и пришел к выводу, что она права. Насчет мешка. Мешок бы нам пригодился. А сколько здесь торчать – сложный вопрос. Я летел сюда на месяц. Может, меня раньше и не начнут искать. Но шаланда шла на Лаванду. Там точно обеспокоятся. Проверят маршрут, обыщут локаторами планету. И ничего не найдут. Потому что шаланда рванула не на поверхности, а в воздухе. Ее разнесло чуть ли не в пыль, обломки разбросаны на много километров. Свежего кратера на планете нет, большого куска мятого железа, слегка напоминающего обводами шаланду, тоже нет. Ничего они не найдут. Мои маяки остались на борту. Плохо дело. Насколько плохо, лучше ей не говорить.
Пока я это обдумывал, она обула кроссовки, остальное запихнула назад в сумку, застегнула молнию и надела сумку как рюкзак.
– Дай, я понесу. Тебе, наверно, рано тяжести таскать.
– Я здорова. – Огляделась и пошла наискось вниз по склону. К ручью. Это правильно. Прежде всего нужно водой запастись. Я застегнул свою сумку и поспешил за ней. Шейла вприпрыжку спускалась по склону, я шел следом и обдумывал, как подать сигнал спасателям. Это только в сенсофильмах легко – выложили SOS из белых камней на черной земле – спасатели тут как тут. А где столько белых камней взять? Спасатели – на орбите. До них триста км с гаком! Какого размера буквы должны быть? Вот именно! В фильмах еще три дымных костра треугольником зажигают. Но, чтоб дымы из космоса заметили, костры должны дымить по-настоящему. И между ними хотя бы километр. Иначе из космоса их за один лесной пожар примут. А нас только двое. Маловато на три костра.
Когда я спустился, Шейла отмывала в ручье свой медальон. Хотел посоветовать ей наполнить фляжку, но она меня опередила.
– Наполни, пожалуйста, фляжки.
Девчонка что надо. Никакой паники, и не хуже меня знает, что нужно для выживания. Не удивлюсь, если она с границы обжитого космоса. Где еще можно подцепить такое, что только на Лаванде лечат?
– Ты с Границы?
– Что?.. – Вдумчиво так посмотрела на меня. – Нет, еще дальше.
– Понятно.
– Ничего тебе не понятно. Не злись. Я не в обиду говорю, а констатирую.
Я и на самом деле чуть не обиделся.
Сидим у ручья. Шейла положила подбородок на коленки, искоса стреляет глазами на меня. Я составляю план. Здесь, в горах, нам делать нечего. Не будут нас здесь искать. Нас будут искать там, где шаланда должна была высадить меня. На месте спасателей я бы так поступил. «Если вы потерялись, встречайтесь у фонтана». Вопрос: где фонтан?
Еще раз роюсь в сумке и нахожу! Атлас Кентукки! Мда… Десять страничек на всю планету… Из них две – карты полушарий. Не слишком подробно. Ага, место, где я должен был сесть, кто-то обвел карандашиком. Маленькая, невинная подсказка. Тест на выживание она мне не поможет пройти, но все приятнее знать, где ты находишься. Но где же мы сели? Гор на Кентукки хватает.
Шейла смотрит в карту, тычет пальцем в ближайшие к кружку горы.
– Мы здесь.
– Ты бывала на Кентукки раньше?
Молчит. Сидит, в даль смотрит. Наградил бог попутчицей.
– Нет.
Проснулась. Тормознутая.
– Это не Кентукки, – произносит Шейла.
– А что же это?
– Дубль.
Опять замолчала. Что за дубль? Чем дубль хуже оригинала?
– Чем дубль отличается от оригинала?
– Для нас – ничем.
Прелесть, а не попутчица. Разговорчивая ты моя.
Обожгла взглядом, достала свой медальон, открыла. Ба, а это не медальон. Это то ли коммуникатор, то ли маяк. Чем-то щелкнула, закрыла, опять на шею повесила. Морщится, недовольно головой вертит. Ладно, допустим, она права. Это – горы Киркалена. Все логично. Мы же в кружок на посадку шли. Чуть-чуть не долетели. Север – там, юг – там. Солнце – тут. Что же получается? Нам через горы идти? Кайф. У нее ничего теплого из одежды.
– Шейла, этот медальон у тебя – это маяк? – вздрогнула-то как.
– Нет. Щит.
– Плохо.
– Не трусь. Нас отсюда вытащат.
– Как? У меня два маяка были. Один в браслете, второй – в пряжке ремня. Оба на шаланде остались.
– Говорю, не трусь.
– Глупышка. Мне-то чего бояться. Я сюда летел. Зачет по выживаемости сдавать.
– Я знаю. Я ридер.
– Роддэр?
– Нет. Роддэры – это бродяги. Я – ридер. Хотя, сейчас это не имеет значения.
Интересно, откуда меня знает? Ее же на борт в биованне загрузили. В бессознательном состоянии.
– Кир, надень, пожалуйста, щит. – Тянет из-за пазухи свой медальон, протягивает мне.
– Зачем?
– Неужели трудно сделать что-то не спрашивая?
Ну и характер… Клин клином. Буду сам вредничать.
– Шейла, девочка, я не цепляю на себя побрякушки, не зная, что у них внутри.
– Кир, если ты не наденешь щит, мы расстанемся. Я не смогу рядом с тобой. Не спрашивай, почему.
– Что делает щит?
– Защищает. Меня от тебя. Иначе мне очень плохо.
Надеваю медальон и прислушиваюсь к ощущениям. Ничего… Только есть хочется. Все-таки, откуда она знает, как меня зовут? Про зачет знает, про Кентукки знает, про горы знает. Если не выдумывает. А зачем ей выдумывать?
– Сейчас спустимся вниз, запасемся провиантом и пойдем через горы.
– Зачем?
– Там нас искать будут.
– Кир, это все подстроено. Нас найдут В ЛЮБОМ месте. На этой планете нам НИЧТО не грозит. С нами здесь НИЧЕГО случиться не может. – Задумалась. – Нет, это со мной не может. С тобой – может.
Прелесть!
Топаем вниз. До чего обманчивы расстояния в горах. Казалось, до леса рукой подать. Однако, третий час топаем. Шейла – молодец. Не раскисает. Другая бы давно ныть начала.
– Кир, привал десять минут.
Эта не ноет. Эта приказывает.
– Устала, малышка? – скидываю на землю сумку и сажусь на камень.
– Конечно, устала. Не зови меня малышкой. Можешь звать стервой. Я привыкла.
Лезет в сумку, достает нож и… консервную банку!!! Откуда? Сноровисто, в шесть движений вскрывает ее ножом. Облизывает лезвие.
– Откуда это чудо?
– Моя мамашка трахнутая позаботилась, кто же еще.
– Шейла, не говори так о матери. Поссоримся. Кто бы она ни была…
