Некоторые немедленно повернулись и открыли по нам стрельбу. Это были те самые солдаты, которыми мы командовали несколько часов назад. Не знаю, узнали они нас или нет. Возможно, нет. Они были готовы стрелять во все, что двигается.
Уилленс дал по ним очередь из своего «Узи», и мы рванули вперед. Он никого не задел. Очередь он дал для того, чтобы они услышали звук автоматического оружия. Он был теперь им хорошо знаком, и никто за нами не погнался.
Следующей шайкой, на которую мы нарвались, командовал офицер из черномазых, и в отличие от других они не были пьяны. Они перегородили дорогу бензиновыми бочками и готовили пищу на костре, разведенном на берегу реки. Это было недалеко от того места, где бревна, привозимые с холмов, перегружали на баржи. Поодаль справа находился бетонный причал с большим краном.
Офицер уставился на нас мутными глазами, а двое его солдат угрожающе наставили свои штыки.
Уилленс не обращал на них внимания. Его взор был прикован к офицеру.
– Все в порядке? – спросил он на своем ломаном французском.
Офицер помялся. Уилленс продолжал шагать.
– Хорошо, – сказал он. – Скоро прибудет комендант, чтобы проверить ваш пост.
Когда мы проходили мимо, офицер вроде даже ответил на небрежное приветствие Уилленса.
Мы очутились за пределами города Амари.
Мы прошли еще с полкилометра. Дорога теперь пошла в гору, а затем начинала уходить в сторону от реки. По ней к порту спускались лесовозы, и если бы мы продолжали двигаться вдоль нее дальше, то дошли бы до пересечения с главной дорогой у пивоварни.
Уилленс остановился и достал свой фонарь.
Справа от дороги вниз к берегу реки вел крутой откос, покрытый скользкой на вид растительностью.
– Спуск не из приятных, – сказал Уилленс, – но другого пути нет.
Он начал спускаться, я двинулся за ним, скользя на спине, натыкаясь в темноте ногами на кусты, вслепую хватаясь за всякие ветки, обдиравшие мне руки. Веткой сшибло мою шляпу, но я и не попытался поднять ее. Было слышно, как Уилленс где-то впереди меня отборно сквернословит. Потом он окликнул меня.
– Придержись! Не так быстро, а то очутишься в трясине!
Я судорожно хватался за ветки. Ремень от сумки закрутился вокруг шеи. И тут я оказался в трясине, во всяком случае, по колено. Что сверху казалось берегом реки, было на самом деле полосой болота. Оно чертовски воняло.
Уилленс тоже увяз в нем. Он опять достал свой фонарь, и я увидел, как он вскарабкался на гниющий ствол дерева. Когда я до него добрался, он начал подавать фонарем сигналы на другой берег.
Глава II
Наконец подошла моторка. Человек за рулем сбавил ход и пытался подвести ее к берегу. На носу сидел еще один человек с автоматом. Уилленс окликнул его:
– Это ты, Джен?
– Да. Все в порядке?
– О'кей. Не подходите ближе. Тут густые водоросли. Мы будем пробираться к вам.
У меня хватило ума держать свою сумку сухой над головой, пока мы брели по грудь в воде к лодке, но у меня не было сил в нее забраться. Уилленсу и этому Джену пришлось меня в нее втаскивать.
Думается, я на некоторое время потерял сознание.
Я помню, как лодка развернулась, громче заработал мотор, а больше ничего, пока Уилленс не начал тыкать меня в плечо.
– Давай, Артур, – говорил он, – подержись еще немного. Подожди спать. Мы уже почти на месте.
Я открыл глаза.
Лодка шла полным ходом, подпрыгивая на струях быстрого течения посредине реки, по направлению к ленточке огоньков на далеком берегу.
– Чанга? – спросил я.
– Чанга. – Он поднял руку и отстегнул со своей рубашки значок офицера Республики Махинди. – Мы теперь в Угази, – сказал он. – Лучше избавиться от этих побрякушек. Они нам больше не понадобятся.
Он швырнул значок за борт.
Я свой тоже снял, но не выбросил, а положил в карман. Никогда нельзя угадать, когда та или иная вещь может пригодиться. А потом все-таки это был офицерский значок.
Огни приблизились, и моторка слегка изменила курс.
– А что с этими? – я показал на «Узи».
– Лучше оставить их в лодке. – Я видел, как он ухмыльнулся. – К счастью, я напомнил тебе его прихватить. Он пришелся как нельзя кстати.
Вот и вся благодарность за то, что я спас его от Гутара.
Я не очень-то переживал. Как говаривал мой отец, «когда человек говорит, что он тебе благодарен,
