младшего советника Коллегии. К Марии у Анки отношение теперь было двойственное. С одной стороны, советница заботилась только об интересах Коллегии атлантов и плевала на весь мир, а с другой — ее было жалко. Жалко, потому что после укуса Бескостного демона у великанши начала усыхать рука, и лекари отрядных не сообщили ничего утешительного.
Здесь расстояния искривлялись как древесная стружка, здесь время рвалось как истончившаяся ткань. Фэйри Благого двора надеялись преодолеть тысячи километров за пару дней и ворваться в алтайскую пещеру снизу, вскрыв Запечатанную дверь. В крайнем случае, тетя Берта собиралась выпустить на общего врага бесов из параллельных миров. Впрочем, Анке давно было все равно, удастся ли атлантам отбить свой космический корабль. Тем более ей было все равно, приютят ли королевские дворы Изнанки волшебных черепах. Лишь бы вытащили из тайги Старшего! И ничего уже ей не надо, забрать бы брата, маманю и спрятаться где-нибудь на юге, у теплого моря. Не надо никого лечить, спасать от смерти и омолаживать, как мечтали они с Валькой, потому что спокойно лечить им не позволят.
Анке иногда не верилось, что происходящее в Изнанке — не сон. В «нижнем» мире Англии время не просто зациклилось, оно словно спаялось, как стальное кольцо. Каждый последующий день идеально повторял предыдущий, а на внедрение технических новшеств неторопливым жителям, судя по всему, требовались века. К средневековым мельницам, повозкам, к двойному солнцу и двум лунам, к вогнутому, вздыбленному горизонту, к фантастическим растениям, дубам в сто обхватов Младшая уже почти привыкла. Гораздо сложнее было привыкнуть к тому, что в Изнанке очень мало собственно людей. Здесь вольготно обитали те, кого писатели Верхнего мира давно причислили к сказочным персонажам — эльфы отрядные, горные и озерные, мохнатые коротышки брауни, лесные гномки клури каун, изгнанники пикси и могучие гориллообразные фоморы, а также — загадочные невидимые друиды.
Младшая широко раскрытыми глазами рассматривала улочки городка, а сама вновь и вновь переживала ночную трапезу в компании с лендлордом Вредо, местным лидером отрядных эльфов. Седобородый Вредо наговорил всякого, а она дрожала и боялась глаза поднять на остальных членов их маленькой экспедиции. Хитрый эльф вывернул всех наизнанку. Выяснилось вдруг, что родня Бернара — тетя Берта и раненый дядюшка Эвальд спустились в Изнанку в поисках Священного холма, дядя Саня только и думает, как впустить через Запечатанную дверь всю свою сибирскую деревню, а советница Мария вообще плевала на всех, ей главное — спрятать в Изнанке Эхусов. Грустнее всего Анке делалось от того, что на ее глазах менялся и Бернар. Он становился... нет, не грубым и не злым, он просто сливался с «нижним» миром, и все быстрее удалялся от нее. А где-то, за тысячи километров, в алтайской тайге, американцы держали под прицелом Валентина и украинского генетика Харченко, который был виноват только в том, что ближе всех подошел к решению проблемы почкования мохнатых десятитонных Эхусов.
А на рыночной площади тем временем вовсю кипела работа. Анка смотрела во все глаза, ей хотелось ущипнуть себя за руку, настолько происходящее напоминало ожившую декорацию к средневековым сказкам. С верхней галереи таверны было прекрасно видно, как смешные человечки пикси с песней катят огромные для своего роста бочки, как лысые татуированные круитни, покрикивая, несут на плечах шест с освежеванными оленьими тушами, как хохочут в птичьих рядах веселые старушки, а дети, в центре площади, визжа, катаются внутри громадного колеса. Это колесо было чем-то похоже на те колесики, в которых бегают белки, только дети отрядных не сами его раскручивали: аттракцион приводили в движение два пони, вращавшие привод. Круговое движение нарядных лошадок раскручивало детскую карусель и одновременно поднимало воду из колодца.
Сам колодец был произведением искусства. Башня, на манер сторожевой, вся раскрашена и увита лентами с бубенцами, а на площадке башни — рогатый и пузатый Буратино, который, конечно, был никакой не Буратино, а местная деревянная кукла. Кукла смешно вращала палицей и глазами. Вода поступала снизу порциями, тогда всякий раз из башни опрокидывался маленький подвесной мост, и корыто под визг детворы опрокидывалось в глубокий желоб. Вода бежала по желобу вдоль рыночной площади, из него зачерпывали ведрами и ковшами, а в самом конце — поили скотину. На площадь продолжали въезжать повозки с товаром, раскинулся балаган, ветер принес ароматы горячей выпечки. Младшей безумно хотелось туда сбегать, посмотреть хоть одним глазком, но тетя Берта сказала, чтобы с балкона никуда ни ногой, потому что вот-вот поедем. Тетя Берта строгая, она Хранительница традиций в септе Бернара, это все равно что главная бабушка на несколько семей. Строгая, но иногда ласковая, и всегда справедливая. Просто ее нервы тоже понять можно, ведь дядечку Эвальда, двоюродного деда Бернара, ранил Большеухий демон, и, почти наверняка, старик скоро умрет.
Разведчики с живыми кроликами на шестах уже поскакали вдоль Пыльной тропы, проверить, не сдвинулись ли воронки быстрого времени. Если на десять миль пути все окажется в порядке, на ближайшем холме вспыхнет сигнальный огонь и торговый караван придет в движение. Во дворе таверны затеялась суета. Через огромные ворота сарая быки с громыханием выкатили во двор двухэтажную деревянную конструкцию, целый вагон на колесах, почти целиком обшитый железом. Слева и справа откинулись лесенки, но дно все равно располагалось так далеко от земли, что Анка могла бы пройти, почти не пригибаясь. По лесенкам подчиненные обер-егеря Брудо шустро потащили наверх корзины со снедью и весь багаж экспедиции. Сам обер-егерь, щуплый, седенький, весь в зеленом, направо и налево отдавал приказания, и монетки в его бородках звенели, как колокольчики. Мария, которой явно стало лучше после эльфийских мазей и массажей, пристально следила, чтобы отрядные не забыли погрузить сумки с пистолетами и боеприпасом. Трое ушастых юношей, подмигивая Анке, забрались на самую верхотуру, закрепили там длиннющую лестницу и стали передавать тюки на крышу. На крыше тюки перевязывали ремнями, а сверху раскатали толстую попону из сшитых шкур, но и на этом не успокоились. Поверх попоны на борта спустили мелкоячеистую сеть, утыканную длинными кривыми гвоздями. После этого карета стала походить на громадного дикобраза.
Из подвалов кухни поварята вереницей понесли в чрево экипажа связки жареных кур и целые бараньи окорока, вязанки лепешек, запечатанные жбаны с вином и водой, сушеные овощи и копченую рыбу. Судя по обилию продовольствия, запасы делались на несколько месяцев осады. Младшая даже не представляла себе, что теперь сможет сдвинуть с места такую тяжесть. Каждое из шести дубовых колес достигало почти трех метров в диаметре, на обода были нашиты металлические полосы с шипами. Дубовые стенки толщиной в пару дюймов, двойной ряд заклепок на углах и двойной ряд узких окошек, больше похожих на бойницы. Сквозь открытую дверь Младшая видела внутренности десятиметрового экипажа. Мощные балки поддерживали пол второго этажа, внизу имелись спальные места, застеленные мехами, столы, зеркало в серебряной раме и даже отдельная кабинка туалета. Второй этаж был разбит на клети, изнутри окна запирались железными ставнями, вдоль стен стояли наглухо привинченные сундуки.
Крепость на колесах, иначе не скажешь.
Во двор таверны вкатилась тележка, запряженная двумя изящными пони. Могучий дядька в кожаном фартуке, с лицом, изъеденным брызгами окалины, и длинными завитыми бородками чуть ли не в обнимку поздоровался с высокородными господами, откинул покрывало на тележке. Подмастерья вытащили оттуда холщовые мешки, набитые металлическими наконечниками для стрел, несколько сложных приспособлений с пружинами и шестеренками, кольчуги и наколенники. Один из товарищей ученейшего магистра перебрал вручную почти каждую деталь, доставленную кузнецом. Наконечники он дотошно рассматривал на свет, пробовал на зуб и только после этого позволил занести в экипаж. Вообще же, фоморы вели себя во владениях отрядных сдержанно и учтиво. Сам огромный магистр Уг нэн Наат старался не размахивать длинными конечностями, трубил вполголоса и почти не почесывался. Анка уже немножечко привыкла к его скошенному черепу, выступающей челюсти и горящим, запавшим глазам. Может, дядя Саня был и прав, обозвав народ фоморов питекантропами, которых человечество вытеснило с «верхней» Земли в Изнанку. Во всяком случае, от обычных людей они отличались не только двухметровым ростом и густой шерстью. Фоморы двигались, рассуждали, одевались, пахли и даже почесывались иначе, с ленивой грацией тяжеловесных животных.
Позади кареты откинули на цепях платформу, вплотную подтолкнули крытую повозку, внутри нее возились и рычали живые существа. Из сарая, предводительствуемые лысым бароном Ке, вышли трое отрядных в железных шлемах и кольчужных перчатках до самых плеч. Барон тоже натянул шлем, опустил забрало и стал похож на ожившего рыцаря из музея. Спиральные татуировки на его вздувшихся мускулах походили на проснувшихся, раздраженных змей. Глядя на его рыжеватую бороду и налитые кровью глаза, Младшая с трудом убеждала себя, что этот квадратный субъект — такой же человек, как и она. В отличие от
