новую попытку на следующий год. На сей раз Цезарь собрал восемьсот различного класса судов, пять легионов и кавалерию, общей численностью около тридцати двух тысяч человек, так что британские передовые отряды, охранявшие великие белые скалы Дувра, устрашились таких мощных сил и отошли в свои глухие леса, где могли занять лучшую оборону.
Гай Туллий был суровым, храбрым солдатом, и его Седьмой легион был великолепен. Он был горд тем, что Цезарь выслал его вперед – занять деревянное укрепление на холме, которое варвары возвели за несколько миль от побережья. Седьмой легион легко захватил укрепление, но едва они успели водрузить там свои штандарты с орлами, новое несчастье обрушилось на римлян.
Снова, как и год назад, стихия разрушила все планы Цезаря. Поднялся прилив, разразился ужасный шторм, и весь флот был разнесен в щепки.
Гай находился рядом с полководцем, когда поступило известие. Он видел, как побагровела лысина Цезаря, как вспыхнули его глаза и стиснулись губы, когда Цезарь отдал приказ отступать – обратно на побережье.
Это было унизительно, особенно после тех язвительных насмешек, что вызывали захваченные британские пленники – крупного телосложения, со светлыми волосами и с синей татуировкой на лицах, носившие шлемы, увенчанные бычьими рогами и длинные штаны из крашеной шерсти, которые римляне находили смешными. Но в том, как британцы сражались, не было ничего комичного. Это Гай понял уже спустя несколько дней, когда были заложены новые корабли и Цезарь вновь предпринял наступление. Передышка пошла на пользу британцам. Они создали огромное войско, объединившее все соседствующие племена – не только кантиев из Кента, на чьей территории высадился Цезарь, но атребатов, живших много западнее, триновантов из Эссекса, даже иценов из Нерфолка. И британцы избрали единого полководца – Кассивелана, короля племени катувелланов, чья столица располагалась севернее маленькой деревушки Лондон, в месте, позднее называемом Сент-Олбанс.
Британская армия столкнулась с Цезарем в Кенте, примерно в двадцати милях от побережья, и римляне потерпели поражение и потеряли много людей, – обстоятельство, о котором Цезарь весьма кратко упомянул в отчете, который он позднее написал об этой кампании. Тяжеловооруженные римляне оказались бессильны перед стремительными подвижными британцами, перед их смертоносным обычаем сражаться на боевых колесницах с вращающимися ножами, закрепленными на осях колес. Влекли колесницы мохнатые маленькие пони, которыми было легко маневрировать в сутолоке боя.
Но вскоре Цезарь разработал эффективные приемы ведения войны с этими дикарями. Он пересек
Темзу и постепенно проложил путь к столице короля Кассивелана, и захватил ее. Но для Гая война кончилась с первым поражением.
Он и его друг Тит, другой центурион того же легиона, каким-то образом оказались отрезаны от своей когорты и были захвачены низкорослыми смуглыми воинами с гор на западе Британии. Эти коротышки, радуясь столь ценной добыче, как два римских офицера, поспешили отправить Гая и Тита в повозке куда-то на запад.
Тит выжил, чтобы рассказать дальнейшую мрачную историю сыну Гая в Риме – ту самую историю, которую Квинт столько раз слышал от своего отца. И теперь, вспоминая ее в той стране, где она произошла, Квинт чувствовал, как мурашки пробегают у него по спине – как и при рассказе отца.
Как рассказывал Тит по возвращении домой, они с Гаем страдали больше от стыда за свое пленение и тайного страха перед тем, что могло их ждать. Повозка день за днем тряслась через дикий, темный лес. Охранники не причиняли им вреда, по правде, они хорошо относились к ним, даже слишком хорошо, и Тит, который немного понимал по-кельтски, сообщил своему другу, что, сидя у костра, эти коротышки с выкрашенными синим лицами, постоянно говорят о «месте великих камней, месте жертвоприношений». Еще они упоминали бога Солнца, священный дуб и омелу, и жрецов-друидов. А когда их спрашивали об этом, британские воины неловко отводили взгляды и казались напуганными.
Наконец они достигли гигантского дуба на краю широкой равнины. На равнине располагались круги стоячих камней странной формы, высоких, как дома. Британцы остановились возле дуба и швырнули пленников на землю так грубо, что одна из веревок, опутывавших Гая, ослабла, но поначалу он не заметил этого от изумления.
Дуб сиял золотом. Его ветки были увешены золотыми браслетами толщиной с палку, а в его разветвлении под огромным шаром из омелы, покоился острый золотой серп.
Туземцы опустились на четвереньки, и, похоже, принялись молиться дереву. Затем они обратились к отдаленному кругу камней на равнине, и побежали туда, оставив на страже лишь одного человека. Охранник сделал несколько жадных глотков из рога с медом, уселся рядом с Гаем и задремал.
– Да будут милосердны боги наших отцов, – прошептал Тит. – Я слышал, что они говорили – они хотят принести нас в жертву в этом круге камней, разрезать нас на куски, чтобы почтить своего бога. Они пошли за жрецами.
– Нет, – так же шепотом отвечал Гай, высвобождая руку из веревок. – Мы еще не погибли. – Неожиданно свободной рукой он нанес беспечному стражнику столь могучий удар, что тот без звука повалился на землю.
Гай схватил нож британца, перерезал связывающие их узы, но бежать они не успели. Туземцы возвращались с десятком одетых в белое долгобородых друидов. Те кричали и размахивали золотыми копьями.
Тит не помнил в точности, что произошло, кроме того, что когда их окружили, Гай бросился к дереву в поисках оружия, более подходящего, чем нож, схватил золотой серп и при этом, зацепив омелу, сбил растение на землю.
Друиды и туземцы издали вопль ужаса. Они уставились на Гая горящими змеиными глазами и двинулись на него, медленно смыкая круг вокруг священного дерева и прислонившегося к нему римлянина.
– Беги, Тит! – крикнул поспешно Гай, – они забыли о тебе! – Он взмахнул золотым серпом.
И снова вздох вырвался у британцев, а затем – резкий приказ, и жрецы, все как один, подняли руки и метнули золотые копья. Гай упал, раз дернулся и затих, а британцы, переговариваясь, сгрудились вокруг, с благоговейным ужасом взирая на упавшую омелу и серп в руке римлянина. Потом Тит бросился бежать, и скрылся в лесу. Никто не обращал на него внимания, но вдали он услышал громкий крик друида:
– Не трогайте мертвого римлянина! К нему нельзя прикасаться. Он оскорбил наших богов. И будет непогребенным лежать здесь вечно!
Таков был конец истории, которую Тит рассказал, когда ему после невероятных испытаний
