Костер горел ярко, а дыму все прибавлялось. Маленькое отверстие наверху дым, наверное, принял за ошибку и упрямо не желал покидать через него вигвам. Он выбивался во все щели, вырываясь из двери клубами, но большая часть дыма, казалось, была вполне довольна вигвамом, и через несколько минут дым выкурил оттуда обоих индейцев. Из глаз у них лились слезы, и настроение совсем упало.
– Похоже, – заметил Сэм, – что мы перепутали отверстия. Видно, дверь надо было сделать вверху, раз дым только и хочет выходить через нее.
– У индейцев тяга хорошая, – сказал Ян, – и белый охотник должен знать, как это делается.
– Может, нам закрыть дверь, тогда дым поневоле потянется в трубу, – предложил Сэм.
Так и сделали. Сначала дым повалил вверх, но потом снова стал набиваться в вигваме.
– Будто выползает из щелей, а труба его обратно всасывает! – огорчился Ян.
События оборачивались очень печально. Им так хотелось посидеть в вигваме около костра! Но мечта рушилась: дым невыносимо щипал глаза.
– Может, лучше построить хижину? – предложил Сэм.
– Нет, – сказал Ян, – у индейцев получается, выйдет и у нас. Надо только разобраться как следует.
Все их попытки что-нибудь исправить ни к чему не привели. Вигвам по-прежнему полнился дымом. Кроме того, внутри было тесно и неуютно: ветер проникал во все щели, которых становилось все больше, потому что кора вяза высыхала и трескалась.
Как-то в лесу их застал проливной дождь. Мальчики хотели укрыться от него в своем унылом жилище, но потоки воды хлынули через дымовое отверстие, в щели и трещины.
– Да тут льет сильнее, чем снаружи! – сказал Сэм, выбегая из вигвама.
Ночью разразилась сильная гроза, и на следующий день мальчики нашли на месте своего вигвама только груду коры и палок.
Однажды за столом Рафтен, как обычно сурово, спросил мальчиков:
– Ну что, построили вигвам?
– Его буря снесла, – ответил Сэм.
– Как же так?
– Не знаю. И сидеть там нельзя было – дыму набиралось полный вигвам.
– Плохо сделали, – сказал Рафтен и вдруг с интересом, который говорил о том, с какой радостью Рафтен присоединился бы к этой игре лет сорок назад, добавил: – Почему вы не сделали настоящую типи?
– А мы не знаем как, да и не из чего.
– Ладно. Работали вы хорошо, и я отдам вам за это старую покрышку с фургона. Кузен Берт помог бы вам, будь он здесь. Может, Калеб Кларк знает? – сказал он, подмигнув одним глазом. – Спросите-ка его.
– А можно нам пойти к Калебу, отец?
– Как хотите, – ответил Рафтен.
Рафтен никогда не говорил впустую, и Сэм это знал. Поэтому, когда он ушел, ребята достали старую покрышку от фургона. Развернув ее, они увидели, что это большой кусок брезента. Мальчики спрятали его в сарае, который был отдан в их распоряжение, и Сэм сказал:
– Я бы прямо сейчас пошел к Калебу. Он наверняка лучше других знает, как строить типи.
– А кто такой Калеб? – спросил Ян.
– Да это старый Билли. Он однажды стрелял в отца, после того как отец обхитрил его на лошадиной ярмарке.
Он чудак, этот Калеб. Долго был охотником и хорошо знает лес. Ну и влетит мне, если он догадается, чей я сын! Ладно, как-нибудь его проведем.
IV. Бабушка Невилль
Мальчики отправились к Калебу. Идти надо было вдоль ручья. Дойдя до излучины, они увидали маленькую бревенчатую хижину, перед которой копошились куры и разгуливала свинья.
– Здесь живет колдунья, – сказал Сэм.
– Бабушка Невилль?
– Да. Ну и любит же она меня! Как старая курица – ястреба.
– А за что?
– Наверное, за свиней. Но началось, пожалуй, с деревьев. Отец срубил много вязов, а она очень любила смотреть на них из хижины. Потом история со свиньями. Как-то ей пришлось туго зимой. Она пришла к отцу, и он купил у нее за семь долларов обеих свиней. Дома он сказал матери: «Похоже, у старухи плохи дела, отнеси ей в следующую субботу два мешка муки, картофеля и свинины». В общем, мама отнесла ей всякого добра долларов на пятнадцать. Старуха молчала, пока мама не сложила все в погреб, а потом накинулась на нее: «Мне не нужны ваши подачки!» Она разозлилась на нас, когда отец купил ее свиней, но совсем рассвирепела, когда получила в подарок припасы.
– И не стыдно ей! – сказал Ян, сочувствуя Сэму.
– Нет, ты зря, – возразил Сэм. – Она просто чудачка. Если сумеет, ни за что не даст срубить дерево. Весной бродит часами по лесу, садится около цветов и что-то шепчет им. И птиц тоже любит. Каждую зиму сама чуть с голоду не помирает – все птицам скармливает, которые слетаются к ее домику. Многие даже на руку к ней идут. Отец говорит, что птицы принимают ее руки за старые сосновые корни, а по-моему, она просто умеет их приласкать. Стоит на морозе не шевелясь и все приговаривает: «Милые вы мои»… Видишь
