первый раз пропадает на несколько дней.
Больше чем на два дня Хулиан Мир никогда не пропадал.
— Конечно, — подыграла она собеседнику, тоже желая его подбодрить.
— Береги себя, Джоа.
И она принялась обдумывать свою предстоящую поездку в Мексику — сердце цивилизации майя.
Паленке.
Однако прежде надо было пережить ночь, мучаясь вопросами без ответов.
3
Эстер была на год старше Джоа и жила одна, снимая небольшую квартиру на паях с другой студенткой. Все подруги Джоа были немного старше ее, а ближе всех к ней была Эстер. Джоа нравились заводной характер подруги, неизменно отличное настроение, которое передавалось окружающим, и неутолимая жажда приключений. Как порыв свежего ветра. Их знакомство состоялось на скучнейшей тусовке. Собираясь незаметно удрать, Джоа вдруг заметила Эстер, буквально излучавшую потоки энергии, и пленилась ее естественной раскованностью посреди этого чинного сборища.
Девушки застыли на пороге, обнявшись.
— Джоа…
— Прости, я не могла оставаться дома.
— Не говори глупостей!
— Ты действительно не сердишься?
— Тебе не стыдно так говорить? Проходи!
Небольшая гостиная, кухонька и крохотный санузел, — все такое миниатюрное, словно в уменьшенном масштабе. Квартирка Эстер не шла ни в какое сравнение с роскошными апартаментами Джоа, и Джоа даже комплексовала из-за этого, когда подруга у нее бывала. В гостиную выходило две двери: за левой находилась комната Эстер, за правой — ее компаньонки Николь.
Эстер несколькими шагами пересекла гостиную, вошла в свою комнату и положила сумку Джоа на кровать. Хорошо, хоть кровать здесь была большая.
— Хочешь чего-нибудь горячего или прохладительного?..
— Нет, ничего не надо. — Она почти рухнула на старенький диванчик, будто у нее неожиданно иссякли силы.
Эстер устроилась рядом.
— Ну, рассказывай, — завела она разговор. — Или, хочешь, давай помолчим…
— Да нет, ничего… хотя и не знаю, о чем, собственно, рассказывать.
— Ты действительно не догадываешься, чем он занимался?
— Абсолютно.
— Как же так?
— Надо знать отца. Он, конечно, не из тех ученых, о рассеянности которых рассказывают анекдоты, но и не вполне от мира сего. Всякий раз, когда отправляется на раскопки, исследует что-то, он без остатка отдается делу, которым занимается. При этом отец никогда не удовлетворяется рабочими гипотезами, не предается, как некоторые, преждевременным восторгам. Чем бы он ни занимался в Мексике, он делал это по собственной инициативе, и это никак не связано с музеем. Он даже мне ничего не сказал. Возможно, он вплотную подошел к открытию чего-то по-настоящему важного, и из-за этого был более чем сдержан. А может, наоборот, еще не располагал ничем существенным и…
— Хочу спросить, хотя я и не уверена, стоит ли.
— Спрашивай.
— Ты не думаешь, что это может быть связано с исчезновением твоей мамы?
Джоа нахмурилась.
Одно дело воспринимать несчастье как случайное повторение драматических событий. И совсем другое — пытаться усмотреть параллели или даже установить некую взаимосвязь.
Хотя мысль о чем-то подобном мелькала у нее в голове…
— Нет, это невозможно! — еле слышно проронила Джоа.
— Когда это произошло?
— Летом девяносто девятого.
— Тринадцать лет назад, — молвила, глубоко вздохнув, Эстер.
— Да, мне было шесть.
— Ты рассказывала, что она…
— Да, пропала необъяснимым образом. Это случилось поздним вечером 15 сентября. На месте исчезновения не обнаружили никаких следов, вообще ничего примечательного. Ее машина стояла у обочины. И все. Полиция обшарила каждый сантиметр, прочесала окрестности, используя самые эффективные средства поиска… Ничего. Словно испарилась: почва была размокшая от дождя, но возле машины не нашли ни одного следа. Отец тогда чуть с ума не сошел.
— Надо быть очень сильным человеком, чтобы выдержать такое.
— Я не знаю других мужчину и женщину, которые любили бы друг друга больше, чем мои родители. Это чистая правда. Я с замиранием сердца слушала рассказы матери о том, как он появился в глухой индейской деревушке в горах Сьерра-Мадре, и она, впервые его увидев, сразу поняла, что это любовь; о том, как папа в ее присутствии смущался и робел, как подросток…
— Твоя мама была очень красивая. Это видно даже по фотографиям, хотя они никогда вполне не передают красоту человека.
Была…
Джоа опустила голову.
— Я в жизни не видела женщины, более красивой внешне и внутренне, чем мама, — сказала она, сдерживая боль, которую ей невольно причинила подруга, употребив глагол в прошедшем времени.
— Ты очень похожа на нее. Глазами, цветом волос, улыбкой…
— Спасибо.
— Но в ее облике нет ничего индейского.
— Я же рассказывала тебе, моя бабушка нашла ее высоко в горах, вдали от человеческого жилья, после ужасной бури. Бросить в таких условиях ребенка, тем более новорожденного, мог только безумец. По-видимому, ее родители погибли, когда буря началась, а мама выжила чудом. Поэтому-то мы и не знали точно, когда она родилась — 28, 29 или 30 ноября семьдесят первого года, и праздновали ее день рождения три дня подряд. Завтра как раз 28-е! — разволновалась Джоа. Но, совладав с собой, продолжила: — Бабушка нашла ее 30-го, во второй половине дня. Ребенок чувствовал себя на удивление хорошо и даже не плакал. Поскольку собственных детей у бабушки не было, а ее муж умер за несколько лет до того, находку она восприняла как благословение небес, принесла малышку в деревню и спрятала в хижине. Буря, разразившаяся в ночь с 28 на 29 ноября, вероятно, застигла роженицу — одну или с мужем — в горах. Больше мне ничего не известно, — подытожила Джоа, разведя руками. — Все остальное — загадка.
Сплошные загадки.
Ее родители познакомились, когда отцу перевалило за тридцать пять, а матери едва исполнилось восемнадцать. Ей было даже на несколько месяцев меньше, чем Джоа сейчас. Свое пребывание на землях индейцев-уичолов молодцеватый антрополог завершил в самом начале 1990 года, вместе с ним родные края покинула и юная красавица, ничем не походившая на коренных обитателей тех мест. Они сразу оформили брак, и по прошествии неполных четырех лет, в январе 1994-го, родилась она — их единственное дитя.
Завтра матери исполнился бы сорок один.
— Если твой отец в свои теперешние годы настолько привлекательный мужчина, представляю, каким он был раньше. Навроде Индианы Джонса, — мечтательно вздохнула Эстер.
— Только без плети и широкополой шляпы, — попыталась отшутиться Джоа. — Безумно влюбленный в древние культуры ученый, широко эрудированный исследователь, антрополог старой школы…
