пропастью окна. Уже за полночь он перезванивал, и тогда они говорили, говорили всю ночь, до самой зари.
Если превозмочь время, вырваться за границы пространства, то можно оказаться совсем в ином мире. Там, вне времени и вне трёхмерной системы координат, полуприкрытый рокочущим водопадом, стоит почти прозрачный замок. Разрушенный, он прячется среди пологих скал, наводя уныние, тихую светлую грусть на невольных свидетелей своей дряхлости. Каждый день по таинственным закоулкам замка, его подземным лабиринтам, каменным витиеватым лестницам взбегает синеглазый белокурый юноша — молодой принц, сын мудрого короля. Именно король с малых лет внушал юноше, что принцессы и острова не существуют, это лишь человеческая выдумка. И принцу, знающему такую правду, жилось легко и радостно. Ничто не смущало его разум, ничто не волновало его душу. Но однажды, гуляя вдоль прибрежных скал, где принц любил наблюдать утренний туман, опутывающий морскую бездну, он встретил незнакомца. Странник был красиво одет, его движения были изящны, а речь — размеренна и плавна. Он нравился юноше, его слова как будто достигали до самого сердца. И этот странник рассказал будущему королю, что за пределами его родины есть и острова, и принцессы. И они прекрасны… В негодовании бросился принц к замку. Стремительно взбежав по скользким ступенькам, он ворвался в тронный зал своего отца.
— Как же так, отец? Не ты ли учил меня, что острова и принцессы — это выдумка невежественных людей?!
— Да, сынок, это так, — тихо отвечал седой усталый старец, грузно восседавший на золотом троне.
— Я встретил чужеземца. Он клялся мне в обратном, — смешался принц под тёплым взглядом отца.
— Ты усомнился во мне, сынок? Твои слова причиняют мне боль, но я не сержусь. Тот человек был чародеем. Он околдовал тебя…
Молодой принц не знал лжи и верил своему отцу. Озадаченный, вернулся он на берег моря. Незнакомец встретился ему вновь.
— Отец сказал, ты — чародей, и слова твои — колдовские чары, — уверенно выпалил он, гневно сверкая глазами.
— Твой отец солгал тебе. Это он чародей. Он околдовал тебя, — покачал головой странник.
— Я не верю тебе! — закричал юноша.
— Хорошо, — спокойно сказал чужестранец. — Идём со мной, и ты увидишь острова и принцесс…
Принц не мог не последовать за его баюкающим ласкающим голосом. Он покинул родное королевство. Не слышал больше шум падающей воды, не видел печальных размытых стен замка, не слушал рассказов отца…
Долгие месяцы бродил он по свету. И увидел зелёные, поднимающиеся из морской глади, острова. Узнал златокудрых тихих дев — принцесс. Много времени прошло прежде, чем он почувствовал в себе силы вернуться домой. Опечаленный, ехал он назад. Тайная грусть на покидала его светлых очей. Войдя в сырые стены замка, неторопливо поднялся он к отцу. Старик ещё больше поседел, и ещё тяжелей вздымалась его могучая грудь при виде сына, возвратившегося из долгих странствий.
.-Ты обманул меня, отец, — с тоской говорил юноша, отводя взгляд.
— Да, сынок, я обманул тебя, — отвечал король.
— Значит, это ты чародей? — в глазах принца шевельнулось беспокойство.
— Да, сынок, я.
— И что же? Что будет, когда чары рассеются? — не унимался юноша.
— Ничего не будет, сынок. НИЧЕГО…
В тот вечер я сняла трубку с параллельного аппарата. Признаюсь, я подслушивала их разговор. Не весь, только часть. Иначе многое бы стало мне понятно. Когда Нина нетерпеливо дослушала гудки и попросила подойти к телефону Сашу, я почти физически ощутила её напряжение. Наэлектролизованный воздух пластами разбивался о дверь моей комнаты. Саша был удивлён её звонку. Они вежливо побормотали о погоде и курсовых работах, когда он неожиданно заявил:
— Я знаю, ты звонишь не за этим. Только я не люблю свет. Ты слишком рано ложишься спать. Позвони мне, кода звёзды начнут стучаться в твоё окно. Я к тому времени уже приду в норму.
— Нет, лучше ты позвони… Я могу ошибиться, — резко отозвалась Нина.
— Хорошо. Жди, — ответил Саша, и я услышала раздражающе громкие гудки. Я не смогла заснуть. Нина сидела тихо, но я будто бы слышала, как неспокойно бьётся её сердце, как она мысленно считает секунды, как звенят от напряжения её нервы… Не знаю, кто первый из нас схватил трубку, когда, наконец, раздался долгожданный звонок. Было уже половина первого.
— Чувствуешь? — сразу начал Саша. — Как громко ходит тишина! Того и гляди, выдавит стёкла!
— Я хотела попросить тебя, — сдержанно заговорила Нина.
— О чём?
— Ты как-то рассказывал мне притчу про острова и принцесс…
— Ах да! — его голос зазвучал громче. — Моя любимая сказка. Она хороша тем, что её можно рассказывать до любого места.
— Я хочу знать конец.
— Я ещё никому его не рассказывал.
— И всё же!
— Хорошо, но ты сразу его забудешь…
Тут у меня зазвенел пейджер, и я положила трубку, чтобы они не услышали его дурацкого попискивания. Если бы не он, я бы тоже услышала эту сказку и уж напрягла бы все извилины, чтобы не забыть. Но тогда это всё ещё не казалось мне столь значительным.
Выждав минут десять, я не справилась с любопытством и снова сняла трубку. Увлечённые разговором, они не заметили постороннего шума.
— Саш, почему ты считаешь меня такой дурой? — грозно вопрошала Нина.
— Да нет, ты, пожалуй, не дура, — усмехнулся Саша. — Просто я очень умный.
Я чуть не умерла со смеху, заслушав такое признание.
— По-твоему, женщина не человек? Так, что ли? — Нина будто не слышала его последнюю реплику.
— О! Ты, кажется, нервничаешь. У тебя уже дрожит голос, — перебил её Саша. До сих пор не пойму, как Нина попалась на такую убогую провокацию! Он приказывал ей нервничать, и она подчинялась, скрипела зубами, но слушалась. Странно, но его голос звучал по телефону совсем иначе. — Я вовсе не сторонник половой дискриминации.
— Ты вот говоришь, что носишь маски, чтобы никто не видел твоего настоящего лица. Это ведь Герман Гессе, я не ошиблась?
— Мои аплодисменты. Видимо, «Степной волк» опять входит в моду.
— Так какое же твое подлинное лицо?
— Это не твоё дело, — оборвал её Саша. — Кстати, по-моему, маска уже приросла к твоему живому личику. Теперь ты сможешь отодрать её только с мясом.
— Ты сатанист? — перескакивала с вопроса на вопрос Нина. Я чувствовала, что их у неё бесчисленное множество.
— Это было бы слишком просто, — нехотя ответил Саша.
— Тогда чем же ты занимаешься?
— Я ставлю спектакли. Не на сцене, а здесь, в жизни. Обычно я играю злых персонажей. Вот как сейчас.
— И никогда — положительных героев?
— От чего же! Вот Алине я бы хотел помочь.
— Ей нужна помощь? — удивилась Нина.
— У неё глубокий психологический кризис.
— А мне? Мне ты не хочешь помочь? Я так запуталась! Мне так плохо!
