Та кивнула.
— Тогда начнем. — Он взял Саманту за запястье и крепко сжал пальцы. — Если хочешь, закрой глаза.
Девочке очень этого хотелось, но она отрицательно помотала головой.
Надрез ножом по запястью был совершен мгновенно и оказался не больнее укола. Она задохнулась и опустила глаза вниз как раз вовремя, чтобы увидеть, как Джонни делает такой же надрез на собственном запястье, чуть ниже основания большого пальца.
Тоненькая струйка ярко-красной крови потекла по ее руке. Сердце Саманты колотилось о ребра, но она подавила желание заплакать. Ведь все это было слишком серьезно, чтобы обращать внимание на тошноту или плакать, как, малявка.
— Пора, — мягко сказал Джонни, вновь взяв подружку за руку. Когда их запястья соединились и кровь, смешавшись, закапала на траву, он произнес: — Повторяй за мной.
Она повиновалась.
— Друзья навсегда, и в радости, и в горе.
— Друзья навсегда, и в радости, и в горе. — Саманта тихим эхом вторила ему, потрясенная необыкновенным ощущением от того, что их кровь смешивается и жаркой струйкой течет по рукам. — Хранить тайны и выполнять обещания.
— Хранить тайны и выполнять обещания. — Цикады на дереве, под которым они расположились, вдруг разразились сумасшедшим восторженным стрекотом, отчего Саманта в испуге вскочила.
Внезапно то, что начиналось как игра, стало чем-то большим, хотя дети этого еще не осознавали. Этой ночью между ними возникла связь, для понимания которой потребуется больше лет, чем им сейчас.
— В этом клянусь.
— В этом клянусь.
— Истинный крест, чтоб мне умереть.
— Истинный крест, чтоб мне умереть.
Они посмотрели друг на друга и улыбнулись. Свершилось!
Темно-карие глаза Джонни и густые волосы, постоянно нуждавшиеся в стрижке, были хорошо знакомы Саманте, так же как и угловатые сердитые очертания подбородка. Но сегодня в их отношениях что-то изменились. Теперь она уже больше не была маленькой девчонкой, которой он просто позволял находиться рядом. Теперь Саманта принадлежала Джонни Найту, а он принадлежал ей.
Джонни заметил, как тревожно расширились глаза Сэм, когда они разняли руки. Он и сам почувствовал укол страха при виде того, сколько крови оказалось на обоих запястьях.
Нервничая, он вытер ее руку полой своей рубашки, чтобы очистить место надреза; затем вскрыл пакетик с лейкопластырем и быстро залепил ранку. Открыв другую упаковку пластыря и передав его Сэм, он внимательно следил за тем, как она прикладывает белую полоску к его собственной ранке.
Джонни почувствовал внутреннее удовлетворение от того, что она так и не разревелась. Тут он вспомнил о замызганном носовом платке в кармане, поспешно вытащил его и принялся вытирать остатки крови с их рук, пока не исчезли все следы происшедшего, за исключением пары пустых оберток от пластыря на земле под ногами.
— Саманта! Пора домой!
Крик был слабым, но отчетливым. При звуке голоса матери Саманта дернулась, прикрыла здоровой рукой запястье и нервно оглянулась.
Джонни вздохнул. Это всегда срабатывало. Мать Саманты умудрялась звать дочь домой именно тогда, когда начиналось самое интересное.
— Кажется, тебе пора идти, — сказал он и помог подружке подняться на ноги. Затем еще раз проверил в густой темноте техасской ночи место пореза на ее руке, чтобы убедиться: кровотечение прекратилось. Он не мог позволить себе отправить Сэм домой без проверки. А вдруг она ночью истечет кровью?
Она вздохнула, отчего-то не желая, чтобы тонкая нить, протянувшаяся между ними, порвалась.
— Саманта Джин! — вновь позвала мать. Когда та называла дочь полным именем, это уже было серьезно.
— Мне надо идти, — сказала она и бросилась бежать, но голос Джонни остановил ее.
— Сэм! Подожди.
Девочка обернулась и бросила взгляд назад, напряженно вглядываясь в темноту под мимозой. Она и не хотела оставлять Джонни там, и боялась разозлить мать.
— Помни, никому ни слова. Если проболтаешься, то волшебство пропадет, — предупредил он.
— Обещаю, — прошептала она. — Истинный крест, чтоб мне умереть. — После этих слов она убежала.
Четыре года спустя Джонни поколотил парня, жившего через улицу, за то, что тот дразнил Саманту Карлайл и довел ее до слез. А еще через четыре года, в день своего шестнадцатилетия, она подарила Джонни нечто большее, чем простые обещания.
Джонни Найт стоял за плотным рядом мимоз, укрывшись от любопытных глаз и ожидая в темноте прихода Саманты. Он точно знал, что она придет. Она пообещала.
Он поежился отчасти из-за нервного возбуждения, отчасти от снедавшего его желания. Он хотел Саманту так сильно, как только может хотеть любимую восемнадцатилетний парень. Но он слишком любил ее, чтобы подталкивать к близости. Сегодня он припас кое-какие новости, которые могут ей не понравиться.
Сегодня он записался в морскую пехоту. Армейская служба оставалась его единственным шансом. Оценки, полученные в школе, не позволяли претендовать на стипендию ни в одном колледже, а работа едва позволяла сводить концы с концами. Отец уже почти год сидел в тюрьме, так что вокруг не осталось никого, кто мог бы помочь изменить к лучшему его жизнь. Придется побороться за себя… и за Саманту. Ведь он столько всего намечтал о будущем! И в каждой мечте была она.
Послышались шаги, и когда девушка, пробравшись сквозь заросли, порхнула в его объятия, сердце Джонни заполнила такая любовь, что слова были бессильны ее описать. Какое-то время он только и мог, что обнимать ее.
— Я не знала, удастся ли мне, — воскликнула Саманта, прижимаясь к нему, смеясь и одновременно дрожа от волнения, вызванного побегом из дома. — Что за таинственность? Ты испугал меня чуть не до смерти, когда позвонил.
Джонни нахмурился. С тех пор как его отец попал в тюрьму, Саманте запретили видеться с ее другом и даже говорить. Он знал, что сильно рискует, звоня ей домой, но это было необходимо.
Джонни ненавидел отца Саманты за то, что тот разлучил их. Это было несправедливо. Не совершая преступления, он понес за него наказание, причем такое, которое почти убивало его. Отказаться от Саманты было невозможно. После ультиматума ее папаши они встречались тайком, урывками.
Он обнял ее, погладив нежную кожу у основания уха, что всегда заставляло ее ежиться и похохатывать. Саманта реагировала так, как он и ожидал.
— Боже, Сэм, как я буду скучать по тебе! — Ему трудно было произнести эти слова и не заплакать, и еще труднее оттого, что невозможно объяснить ей, как ему больно говорить об этом.
Она замерла.
— Скучать по мне? Почему? Ты уезжаешь?
Джонни крепче прижал ее к себе. Он был не в состоянии взглянуть на Саманту. Если она заплачет, он разрыдается вместе с ней, а мужчины в восемнадцать лет не плачут.
— Морская пехота. Я записался сегодня.
— Нет!
Ее крик разорвал ему сердце. В отчаянии она вцепилась в его рубашку.
— Джонни! Почему?
Но, едва взглянув в его лицо, она смогла прочитать ответ. Единственным способом для него переломить свою судьбу был отъезд отсюда. Все и каждый здесь, глядя на Джонни, вспоминали о его отце. Жители городка потихоньку, шепотом подсчитывали, через какое время он сам тоже сядет в тюрьму за воровство. Саманта уткнулась лицом в рубашку Джонни. Как он и боялся, она начала плакать.
— Когда?
