Дюфресне.
Стоявший на палубе «Аламеды» капитан знал, что скоро ему придется отступать на юг, иначе корабль будет раздавлен надвигающимися льдами. Пора было задраивать люки и посылать на берег четкий сигнал: либо поднимайтесь на борт, либо оставайтесь зимовать.
Гудок эхом отозвался на берегу, последний лихтер подплыл к кораблю, забрал груз и вернулся на берег. Якорь был поднят, дым повалил из труб «Аламеды». Нос парохода начал медленно разворачиваться к югу, и все в Номе глубоко вздохнули.
Теперь они остались одни, по крайней мере до весны.
– Мне показалось, что на борт старой посудины ухитрилась подняться половина жителей Нома, – вспоминал Дюфресне. – У меня было такое ощущение, словно я остался один на плавучей льдине… Это был худший день за все мое пребывание на Аляске.
Через несколько недель реки и ручьи в тундре замерзли, и их поверхность стала гладкой и прозрачной. В городе иней одел все вокруг, поверхность моря разгладилась и покрылась толстыми льдинами, которые тянулись до островов Прибылова, в 550 милях к югу.
Шли недели, солнце опускалось над горизонтом все ниже, ледяные и снежные поля из белых становились золотыми, а затем одевались сиреневыми сумерками. Дни становились короче, солнце светило всего четыре часа, а температура стремительно понижалась. Затем начались метели с удушающими порывами ветра, от которых, по словам одного из жителей Нома, «сначала перехватывает дыхание, а потом холодный воздух проникает тебе в ноздри и глотку».
Это было похоже на новый ледниковый период.
В дни, предшествовавшие отплытию «Аламеды», доктор Уэлч неоднократно просматривал список имевшихся у него медикаментов. Большинство нужных ему лекарств были благополучно доставлены, но одного не хватало. Еще летом Уэлч заметил, что срок годности противодифтерийной сыворотки окончился, и заказал свежую партию через уполномоченного по здравоохранению в Джуно. За все восемнадцать лет практики на полуострове Сьюард доктор не сталкивался ни с одним подтвержденным случаем дифтерии. Вероятность того, что ему понадобится сыворотка, была ничтожно мала, но поручиться ни за что было нельзя.
И теперь, когда на берегу стало тихо, Уэлч понял, что его заказ либо не выполнен, либо отправлен не по адресу. Придется ждать следующей весны.
Примерно в то время, как «Аламеда» покидала Ном, из Холи-Кросса, поселка в устье Юкона, в город приехала эскимосская семья с четырьмя детьми. Младший, двухлетний ребенок, был болен и отказывался есть. Осмотрев малыша, Уэлч отметил, что тот «очень слаб и истощен», и обратил внимание на его затрудненное дыхание. Мать мальчика рассказала Уэлчу, что в Холи-Кроссе его лечили от тонзиллита, но такой диагноз вряд ли мог объяснить общую слабость ребенка. Уэлч расспросил родителей, был ли у других детей в поселке тонзиллит или другие заболевания носоглотки с похожими на дифтерию симптомами. Родители уверили его, что ничего подобного не было.
Видя, что остальные трое ребятишек выглядят вполне здоровыми, Уэлч испытал облегчение и отогнал тревогу. Дифтерия очень заразна, и, если бы остальные дети в семье заразились, симптомы были бы очевидны.
«За эти восемнадцать лет мне приходилось наблюдать множество случаев, казавшихся очень подозрительными, но каждый раз спустя какое-то время оказывалось, что это был один из видов простуды», – записывал Уэлч в своих отчетах.
К утру следующего дня ребенок умер.
Золото, люди и собаки
Немного найдется на земле мест, менее пригодных для постройки города, однако Ном был построен очень быстро, после того как два шведа и норвежец нашли в заливе самородок размером с небольшой булыжник. Их прозвали «тремя счастливчиками шведами», и в 1898 году сюда потянулись толпы золотоискателей.
Ном был не первым городом на Крайнем Севере, возникшим на волне «золотой лихорадки». Летом 1896 года старатели нашли золото у реки Клондайк, к востоку от границы Аляски с канадской территорией Юкон. Газеты и журналы печатали сенсационные истории о миллионах долларах, которые ждут старателей на местных золотых приисках, но в них неизменно забывали предупредить об опасностях северного путешествия. Из более чем ста тысяч мужчин и женщин, которые отправились в долгое, растянувшееся на много месяцев путешествие, менее 30 тысяч добрались до Доусона, города, служившего воротами золотых приисков Клондайка. Тех, кому удалось разбогатеть, было еще меньше.
Затем зимой 1898 года прошел слух, что золото найдено на полуострове Сьюард, на другом конце Аляски, до которого было 800 миль пути по прямой. Тысячи золотоискателей, оставив свои пустые участки, двинулись к очередной манящей цели.
Зимой 1898 года в Ном прибыло 700 золотодобытчиков. Они получили прозвище «Закваска», поскольку часто носили за пазухой запас дрожжей в глиняном горшочке, чтобы испечь в пути хлеб. Это давало старателю уверенность, что он никогда не останется голодным.
В зиму 1898/99 годов старожилы обосновались вдоль Энвилкрик, в пяти милях от пляжа, на котором счастливчики шведы обнаружили золото. Летом, когда лед в Беринговом море растаял, из Штатов на пароходах начали прибывать новые группы старателей. Вскоре еще тысяча человек поставила свои палатки в месте, которое называлось Кейп-Ном-Майнинг-дистрикт. Старожилы именовали новоприбывших чечако, что на языке местных индейцев означало «новичок».
В начале лета пожилой старатель из племени айдахо, Джон Хаммел, решил попытать счастья на побережье. Он нашел партнера помоложе, чтобы тот выполнял тяжелую работу, и вскоре участок стал приносить по сто долларов в день. Распространились слухи, что пляжи в окрестностях Нома буквально золотые и что самородков там хватит каждому, кто не поленится нагнуться и поднять их. Впоследствии геологи обнаружили, что залежи «Хаммелова золота» на берегу были лишь небольшими остаточными отложениями, оставленными в песке миллионами лет эрозии, а настоящее золото лежит в ручьях и реках за пределами города.
Летом 1900 года сюда прибыли более 20 тысяч чечако, которые поставили свои белые палатки вдоль берега. На Франт-стрит, над береговой линией, построили игорные залы и питейные заведения. К концу лета в тундре поднялся город. На Франт-стрит открылось 16 адвокатских контор, 12 магазинов, четыре риэлторские конторы, столько же аптек, пять прачечных, четыре бани, три магазина, торговавших фруктами и сигарами, столько же часовых мастерских и салон массажа. Целый квартал улицы, именовавшийся
