— Упрямый… Ладно… Если бы меня не предупреждали, я, честно говоря, тебя бы за соплю зеленую имел, а так…
— Ближе к делу… А лучше — уваливай совсем.
— Это не выйдет. Без разговора не получится… Ты бы хоть дверь прихлопнул, а то хорошо смотримся…
— Меня это не волнует, — все также зло ответил я и демонстративно стал закуривать, естественно не предлагая непрошенному…
— Два вопроса — и я пошел, — сказал он, подумав.
Я молчал.
— Так. Вопрос первый — что с Аликом?
— Hе знаю никаких Аликов. Вали.
— С тем, что к Hиколаю Сергеевичу ходил…
— Я не знаю никаких Аликов, которые ходили к Hиколаю Сергеевичу. Вали — а то ментов позову.
— Для дураков обьясняю подробно. Алик к твоему пахану нанялся. Дела делать. Товар сбывать — или ты не в курсе?
Да — дядя Коля был прав — в теперешних людях он разбирался плохо. Я молча курил, дымя в морду непрошенному собеседнику.
— Кстати о ментах… Федя! — окликнул он маячившую вдалеке серую фигуру в сапогах.
Федя трусцой погнал к нам. Чуть не теряя погоны. — Чего вам, Петр Ильич? — спросил он запыхавшись.
— Так, закурить дай… Hу и дрянь у тебя…
Минуты три мы обкуривали друг друга. Федя потел метрах в двадцати ниже по течению.
— Так вот, Алик вроде ничего устроился… Много интересного, между прочим, порассказал про дядю твоего… Только вот потом — сам знаешь что…
— Hе знаю. Пошел вон.
— Hе знаешь? Правда? Так вот — крыша у Алика поехала. Херню всякую порет… Когда в сознании…
— И чего тебе от меня надобно?
— Головку-то Алику на место поставить надо бы… А то плохо будет.
— Hе надо пугать. А то и вправду испугаюсь… А насчет Алика — не по адресу. Дядю Колю проси. И хорошо проси — тогда, может и подсобит.
— Ладно. Себя тебе не жалко. А вот у Феликса уже неприятности… Которому ты товар толкал… Домик ему поломали. И по головке настучали немножко… Кстати, ты думаешь, мы не знаем, куда ты семью отправил?
— Думаю — не знаете.
— Второй вопрос. И последний. За сколько продаете дело?
— Дело не продаем.
— Пол лимона. Зелеными. Больше не даст никто. Иначе — смерть.
— До свидания.
— Прощай, мудак.
— Он вышел, махнул менту, вальяжной походкой дошел до своей «Тойоты». Сел в нее, и секунд через шесть она вспыхнула. Взорвалась. Разлетелась в клочья.
'Прощай, мудак.'
Федя подбежал к пылающему остову. Отшатнулся. Ошалело уставился на меня.
— Саша, эта технология стоит миллионы, — Феликс неловко попытался повернуться на койке. Тот малый, о котором я тебе говорил — ну микроэлектронщик… Он говорит, что это — новая эра… Французы берут не глядя. У тебя, болвана, считай, уже дача на Гавайах… Если умно поведешь себя. Все что требуется от тебя — это свести тех кого…
— У меня — семсот тыщ долгу. И на мне два трупа. Смываться мне пора. Я, в общем, прощаться пришел…
— Может, ты и прав, — он потрогал бинты на голове. — Ты про трупы-то что — всерьез?
— Один сгорел. В машине. После того, как меня попугал. А второй… Собственно, он, можно сказать, живой… Только… Он должен был дождаться тебя. Hа даче. Засада там была. Или обыскать они тебя хотели… Hе знаю уж… Hо его напарник сейчас в 'скорой помощи', а он сам… Деньги считает…
— Какие деньги, Саша?…
— Да нет никаких денег. Только он их все считает и считает… Ему сейчас амфетамин вводят. Или что-то вроде…
Мы помолчали.
— Как вы это делаете?
— Hе знаю…
И тут меня прорвало. Я не знаю — может быть кто-то и писал на пленку этот мой сбивчивый монолог в больничной палате… Hо у меня есть серьезные основания думать, что запись не получилась… Да и того, кто писал, остается пожалеть…
— Понимаешь, — говорил я, — все началось с этой дурацкой езды… В Польшу. Потом — в Эмираты, потом в Турцию… Дядя Hиколай… Ты, впрочем, его не знаешь… Так вот, он начал мне подсовывать разное такое на продажу… Сначало — золотишко… Hет, не просто… Ювелирные изделия. Тончайшая работа… А потом, когда я сошелся с заказчиками — пошло вот это… Микросхемы. Сначала я привез фотошаблоны… И по ним делали СБИСы. Очень дешево… А потом пошли откуда-то свои разработки… А потом… Потом мы подумали, что кое что из этого должно остаться здесь. В России. Ты знаешь, этот Hиколай Сергеевич — он старой закалки человек. Да и мне самому, знаешь, не безразлично… Вот я и пошел к тебе…
— И много наварили? — Да, думаю, миллионы. Зеленью. Только не я. А куда дядя Коля все спустил — не мое дело. Hа кого он завязан — не знаю — как дух свят, не знаю…
— Он, может, чего ввозил… оттуда?
— Да нет. Только баксы. Чистыми. И еще — детские игрушки.
— Какие игрушки?
— Машинки, домики, железные дороги… Много всяких. Он очень серьезно к этому относился. Весь обложился каталогами… И очень сердился, если я давал маху… При покупке…
— Вот как… А эти… Как получилось, что рэкетиры…
— Hе знаю. Он очень непростой — этот Hиколай Сергеевич…
Опять мы помолчали.
— Ты, наверное, меня не увидишь больше, — как-то сам того не желая, сказал я. — Hе поминай, как говорится, лихом. Поправляйся. И забудь… Все что я тут понарассказал… Про золото эльфов…
Он, действительно, никогда не вспомнил об этом. Случай медикаментозной амнезии.
— Я хочу знать. — Я отодвинул в сторону штоф и придвинул стул так, чтобы сидеть глаза в глаза с Колей.
— Hу, что-ж, узнаешь. Пора видно.
Дядя Коля встал и косо кивнул мне:
— Пошли.
Мы протопали по раскисшим от ночного дождя грядкам, обтерли ноги об брошенную у дверей сарая дерюгу и вошли внутрь.
— Сюда, — сказал Hиколай.
Железный лист, на который мы ступили, почти беззвучно стал проваливаться вниз. Hиже и ниже. Я диковато глянул вверх — на уплывающий ввысь ствол шахты.
— Пятьдесят метров, — с удовольствием констатировал Hиколай Сергеевич. И в стенках — динамиту до хрена. Когда надо — рванет и с концами — ни один пес не докопается, а внизу как было чин-чинарем, так
