Черныш промолчал. Яриков подумал и, тряхнув головой, сказал:
— Ладно. Сделаем вот что. Я отдам эту книгу для перевода в иностранный отдел, там есть такая Варенька. Она загружена, конечно, но ничего. Эта девица в свободное время переведет воспоминания немецкого антифашиста.
— Ваша вера в машину непоколебима!
Яриков улыбнулся, как всегда, застенчиво.
Что было потом? Ага, звонок к Еремину. Прошло два дня после разговора с Гладуновым. Иван Сергеевич сказал, что он ждет, что у него есть кое-что новенькое, пусть Черныш приезжает.
Еремин встретил его в коридоре. Он был слегка возбужден.
— Взяли двоих из этой компании! — воскликнул он.
— Из какой? — удивился Черныш.
— Есть такие стиляги, фарцовщик Вова и его «капелла». Мы подозреваем, что они распространяли фальшивки. Есть кое-какие данные…
У Черныша лихорадочно заблестели глаза. Ах, черт возьми, как бы это было здорово!
— Нет, пока ничего определенного, — охладил его пыл Еремин, — парни буянили в ресторане. Устроили небольшой шум, и я, конечно, воспользовался предлогом, чтобы выяснить кое-что. Вам стоит посмотреть.
— Сначала бумаги, протокол, — быстро сказал Черныш и тут же смущенно добавил, — если можно, конечно.
— Хорошо.
Черныш быстро пробежал глазами показания свидетелей. Страницы, исписанные твердым почерком, промелькнули, не принеся ничего интересного. Два парня слегка повздорили, ну и все. Один студент, второй — телевизионный мастер.
Черныш просмотрел список личных вещей. Да, студенты, народ небогатый. А этот мастер… тоже не очень. Денег маловато. На ресторан в обрез. Студенческий билет у одного, удостоверение — у второго. Проездной билет, ключи, записные книжки с множеством телефонов, возле которых значатся бесчисленные Оли, Розы, Веры и даже какая-то Калифорния Ивановна. Все не то, не то. А вот… вот это интересно! У обоих найдены квитанции комиссионных магазинов. Ребята решили продать по одной паре женских часов. Очень интересно… Часы-то золотые и швейцарской фирмы. Откуда у студента золотые часы? Откуда у холостого техника такие же часы? Откуда у них дорогие вещи? И почему именно женские? Поинтересуемся! Обязательно поинтересуемся. Пускай-ка их приведут.
Черныш мельком оглядывает провинившихся. Такие часто встречаются. Полуспортивная внешность. Трусоватая развязность манер. Ребята какие-то безликие, штампованные.
Он слышит глуховатый голос Еремина, но от него ускользает смысл задаваемых следователем вопросов. Впрочем, все это неважно. Главное — квитанции.
Несколько минут Черныш сосредоточенно рассматривает помятые серые бумажки. Они исписаны сверху донизу. Здесь и название марки, и степень износа и еще какие-то пометки. Почерк на квитанциях разный. Это понятно, часы сданы в разные магазины, значит, и приемщицы должны быть…
И тут Черныш столбенеет. С радостным ужасом переводит он взгляд с одной квитанции на другую. Номера, заводские номера часов одинаковы! Опять одинаковые номера! Что это? Совпадение? Случайность? Что же это такое? Что происходит в мире?
Он торопливо и нервно пишет записку Еремину.
«Хватит, Иван Сергеевич, кажется, в ваших сетях рыбка, которую мы искали!» Еремин вроде не очень доволен таким вмешательством. Но виду не показывает. Продолжает свое дело.
Когда задержанных увели, Иван Сергеевич набросился на Черныша. Что тот себе думает? Или криминалисты все такие?
Но Черныш не обижается, он почти не слушает следователя. Отмахиваясь, он тычет в лицо Еремину квитанции. Вот они, звенья одной цепи! Вот…
— Задержанные говорят, что эти часы они с рук купили для своих девушек, — пояснил Еремин, — а затем поссорились и решили продать, вот и снесли на комиссию.
— Откуда у них такие деньги? — невнимательно спрашивает Черныш.
— Копили.
— Ах, копили? Вот оно что! — иронизирует Черныш. — Ну, тогда мы тоже кое-что накопили. Им придется подготовиться к более серьезному разговору.
Он выпаливает свое открытие. Еремин слегка краснеет.
— Как?! Здесь тоже одинаковые номера?
— Точно!
— Как же я этого не заметил? — недоумевает Еремин.
— Не знаю.
— Но почему вы думаете, что между одинаковыми номерами на фальшивках и на часах есть связь?
— Я не думаю, я уверен. Должна быть! Иначе я просто глупец и ничего не смыслю в подобных вещах.
— Будем надеяться, что вы окажетесь умным человеком, — вздыхает Еремин.
После двухчасового допроса они все-таки выяснили кое-что: ребята назвали место, где устраивал оргии фарцовщик Вова по кличке Патлач.
Из комиссионных удалось извлечь женские часики. Они были препровождены для изучения в институт криминалистики. Теория Черныша как будто подтверждалась.
— Смотрите, — говорил он Гладунову, — опять все то же. Каждый дефект на этих швейцарских часах воспроизведен с ошарашивающей точностью. Это такие же часы-близнецы, как и наши фальшивки.
— Абсолютной идентичности не существует в природе, — сердился Гладунов, — даже однояйцевые близнецы отличаются друг от друга. Неоднородность, неравномерность — такое же свойство материи, как и движение. По крайней мере, в макромире так, — добавляет он. — Только атомы да частицы все на одно лицо.
— Да, но факт, так сказать, налицо, — шутил Черныш. — Вес часиков совпадает до шестого знака. Вещь неслыханная!
Гладунов почесывал затылок, обросший неровной кустистой порослью седых волос.
— Но поймите, дорогой, чудес в природе нет. Все реально, все основывается на существующих законах. Во всяком деле не может быть отступления от основных законов природы, предполагать чудеса в нашем деле было бы просто неразумно. Ведь так невозможно будет раскрыть преступление! Бога нельзя уличить в жульничестве, не правда ли?
— Еще как можно! Достаточно показать ему аппендикс!
— Это результат совершенствования конструкции, а не жульничество.
Гладунов задумался, потом, тряхнув головой, сказал:
— У меня есть такое правило. Когда дело абсолютно неясно, я коплю факты. Факты, факты, факты. А потом либо они сами выстраиваются в какую-то последовательность, либо исследователь найдет закономерность, которая подчиняет их всех одной общей идее.
— Вот как? — улыбнулся Черныш. — Когда мы говорили с вами первый раз, тогда здесь звучали несколько другие основы теории криминалистики. Помните, я пришел к вам тогда проситься в аспирантуру? Профилактика преступлений и прочее.
Гладунов улыбнулся.
— Милый Гришенька, а зачем человеку диалектика? Она порой усложняет ему жизнь, но чаще помогает. Держитесь за диалектику, она вывезет. Что тогда было на дворе? Май, весна, теплынь. А сейчас? Март, снег, мороз. Должно же что-то измениться.
Черныш рассмеялся.
— Ну, если только четыре мнения на год, в соответствии с временами года, то не так уж плохо. В этом есть свои определенность и постоянство. Ничуть не хуже одной-единственной неизменной точки
