продолжали молча смотреть на него. И в зале по-прежнему стояла тишина.
— Итак… — наконец сказала судья. — Расскажи нам о вашем путешествии, Наземный.
Он вдруг растерялся.
— С чего… С какого момента мне начать? — спросил он.
— Начни с того дня, как вы покинули Регалию.
И он рассказал. Он рассказал им все, от начала до конца. Он постарался сделать упор на храбрости и самоотверженности каждого из обвиняемых. Когда дошел до той части рассказа, где говорилось о Кружке, он произнес:
— Я заставил Говарда вернуться. У него не было выбора. Я собирался драться с ним, если он захочет оспорить мое решение. И с Андромедой я собирался драться — и она это знала. Вот почему они отправились домой. Они не могли сражаться со мной и подвергать меня риску — ведь я должен был убить Мортоса…
— А почему, собственно, ты не захотел, чтобы они тебя сопровождали? — спросила дряхлая летучая мышь.
Грегор на минуту смешался.
— Потому что… потому что надо было доставить Марета домой… Иначе он мог погибнуть. Это во- первых. И я не хотел тащить с собой всех, всю толпу, в Лабиринт. Я хотел, чтобы моя семья узнала, что случилось с моей сестрой… и со мной, если я не вернусь. И еще потому что… потому что…
Он мысленно вернулся назад, в пещеру, к тому льду, который сковал его с ног до головы.
— Потому что Мортос был мой.
По толпе пробежал вздох удивления.
— Что ты имеешь в виду, говоря, что Мортос был твой? — спросила летучая мышь.
— Это просто: согласно пророчеству, именно я должен был его убить. В конце концов, это был мой долг перед всеми вами, — ответил Грегор. — И я имел право выбрать, кого хочу взять с собой в Лабиринт, а кого — нет. Это был мой выбор. — Он помолчал. — Короче, если вы казните Говарда и Андромеду за то, что они вернулись, вы все окажетесь обыкновенными убийцами. Никто другой не мог сделать больше, чем сделали они.
Он посмотрел в ту сторону, где стояли обвиняемые. По Андромеде трудно было судить, как она восприняла его речь, но Грегору показалось, что ее крылья слегка дрожат. Губы Говарда беззвучно произнесли какое-то слово, и Грегор был почти уверен, что это было «спасибо».
Грегору очень хотелось верить, что ему удалось привести достаточно убедительные аргументы для того, чтобы сохранить им жизнь.
— Продолжай рассказ, Наземный. Что случилось потом, когда ваши пути разделились? — спросила судья.
Грегор глубоко вздохнул. Эта часть истории была самой трудной. Он рассказал, как они вошли в Лабиринт, как оставили Вертихвостку, как наткнулись на конусообразную пещеру и стали свидетелями кровавого боя между Золотцем и Капканом.
По толпе снова пробежал гул — и Грегор решил, что они довольны тем, что Капкан мертв.
Внезапно гул затих, и все повернули головы: в дверях появилась Нерисса, которую поддерживал под руку Викус. Королевская мантия нелепо смотрелась на ее костлявых плечах. На голове не было ни короны, ни тиары, ни даже золотого ободка — никакого символа королевской власти. Нерисса щурилась, будто свет был слишком ярок для ее глаз.
Викус и двое гвардейцев помогли ей занять место на троне. Она села на самый краешек, и видно было, что сидеть ей на нем неудобно, совсем неудобно.
— Королева Нерисса, хорошо ли вы себя чувствуете, чтобы принимать участие в судебном заседании? — спросила дама-судья нейтральным тоном.
— О да, — ответила Нерисса. — Я уже бывала здесь раньше, хотя и не помню когда.
Вот из-за таких высказываний многие и считают ее чокнутой, подумал Грегор.
— А о чем идет речь? О государственной измене? — с сомнением произнесла Нерисса.
И Грегор понял, что она понятия не имеет о том, что происходит. Женщина-судья сказала очень медленно, стараясь, чтобы ее слова звучали отчетливо:
— Да, им всем предъявлено обвинение в государственной измене.
Нерисса некоторое время смотрела куда-то на стену, потом покачала головой:
— Забудьте обо мне, не обращайте на меня внимания. Я только что проснулась.
— Вы хотите, чтобы мы начали с самого начала? — спросила судья.
— Нет-нет, продолжайте! — торопливо произнесла Нерисса.
Растрепанные волосы закрывали теперь половину лица, а все ее тело сотрясалось от дрожи.
Судья глянула на Викуса, но тот отвел глаза и принялся разглаживать складки на рукаве Нериссы.
Королева ему улыбнулась:
— Я бы съела немного супу.
«Ужас какой!» — подумал Грегор. Ждать от нее помощи было глупо.
Судья повернулась к Грегору:
— Итак, мы остановились на драке между крысами, Золотцем и Капканом. Что было дальше?
Грегор попытался сосредоточиться.
— Ну, мы услышали шорох в одном из туннелей и поняли, что там Мортос. Но туннель был слишком узкий, Арес бы не смог там передвигаться, поэтому я велел ему оставаться в пещере. А сам пошел в туннель. Я был готов убить Мортоса… А потом нашел его, он плакал и звал маму… он так жалобно кричал… Да поймите, вы говорили, что это будет страшная трехметровая крыса! Конечно, никто не мог этого знать наверняка… Но я никак не ожидал, что Мортос — это ребенок.
Нерисса вскочила на ноги:
— Ребенок!
— Да, это был крысиный детеныш, — сказал Грегор, удивленный тем, что она реагирует на его слова.
Она, спотыкаясь, спустилась по ступенькам трона и, шатаясь, пошла вокруг стола, комкая юбку одной рукой, а другой размахивая в воздухе:
— О, Воин! О, Воин! — кричала она отчаянно.
Когда она шатнулась в его сторону, он не знал, что делать: то ли поддержать ее, то ли бежать от нее прочь. Но в конце концов спустился с трибуны и подхватил ее. Ледяные пальцы вцепились в воротничок его рубашки.
— Ты ведь не убил его, не убил? — бормотала она.
— Нет, Нерисса, я его не убил, — сказал Грегор, совершенно сбитый с толку. — Я не смог!
Она издала громкий вопль — и тут же засмеялась.
— Не может быть… Не может быть… — приговаривала она, все еще смеясь. А потом глубоко вздохнула и изрекла. — Значит, мы спасены!
ГЛАВА 26
В этот момент она точно была похожа на умалишенную.
«Неужели никто ей не поможет?!» — с ужасом подумал Грегор.
Словно услышав его мысли, подошел Викус:
— Нерисса, дорогая, возможно, тебе нужно было подольше отдохнуть. Ты плохо себя чувствуешь?
— О нет, я в полном порядке! Мы все теперь в полном порядке! — снова засмеялась Нерисса. — Ведь Воин исполнил пророчество!
— Нет, Нерисса, нет. Он не смог убить Мортоса, — мягко возразил Викус.
— Викус, — сказала Нерисса, — ребенок жив. Значит, живо сердце Воина. И крысы не получили ключ
