Джоан. О нет… я всегда что-нибудь делаю. Хотя мне не нужно больше ходить в солдатскую столовую, я всегда занята.
Мэдж, которая отошла в сторону, разражается смехом.
Джоан. Чему ты смеешься, Мэдж?
Мэдж. Разве нельзя смеяться?
Джоан (кротко). Ты всегда смеялась надо мной. Это, наверно, потому, что я не так умна, как ты.
Хейзел возвращается, доносятся смех и хлопки.
Хейзел. Ну, можете себе легко представить, как все это было! Мама разошлась, и, конечно, все сразу стало испанским. Я не думаю, чтобы они помнили, был ли хоть раз упомянут «кот». Что ты должна изображать, Джоан?
Джоан (преисполненная надежды). Что-то вроде девушки из простонародья.
Хейзел. Ты кажешься законченной дурочкой. Ах, да… (Кей.) Кэрол хочет сыграть мистера Пеннимэна из писчебумажной лавочки вместо генерала в третьем слове.
Кей. Но как же это? Если там смотр новобранцев, там нечего делать мистеру Пеннимэну. Разве что мы сделаем его одним из новобранцев… и заставим Джеральда Торнтона или кого-нибудь другого быть генералом.
Кэрол возвращается, вся раскрасневшаяся от жары, и начинает снимать с себя костюм старухи.
Кэрол. Мама все еще продолжает. Уф! Ну и жарко же быть старой ведьмой!
Кей. Ты настаиваешь на том, чтобы представлять мистера Пеннимэна в третьем слове?
Кэрол (оживляясь). О-о… я ведь совсем забыла! Да, пожалуйста, Кей, позволь мне сыграть мистера Пеннимэна! Душечка, голубушка, золотая моя!
Кей. Хорошо. Только ему придется быть солдатом. Новобранцем, понимаешь?
Входит миссис Конвей, очень величественная, раскрасневшаяся, торжествующая. В руках у нее бокал с красным вином.
Миссис Конвей. Ну, в самом деле все это было ужасно глупо… Но они, по-видимому, веселились, а это самое главное. По-моему, ты сыграла очень хорошо, Кэрол. (Кей.) Кэрол была очень мила, Кей. Пожалуйста, больше не проси меня участвовать, тем более если ты хочешь, чтобы я потом пела. Так что вычеркни меня, Кей. (Потягивает из бокала вино.)
Кей. Хорошо. Теперь идите! (Начинает выстраивать своих актеров — Мэдж, Джоан, Алана.)
Джоан. Честное слово, Кей, я буду ужасна!
Кей. Это неважно. Тебе ничего не нужно делать. Давай теперь, Мэдж!
Мэдж (громким голосом, старательно подражая говору уличной торговки). «Да ну-у же, Берт! И ты, Ди-и-зи! Идить за мной, не то мы апазда-а-ем!» (Идет к двери.)
За ней — трое остальных.
Хейзел. Откуда ты вдруг достала этот бокал с вином, мама?
Миссис Конвей (удовлетворенно). Заставила Джеральда Торнтона подать его мне… и это очень мило завершило мою маленькую сценку. Я больше не хочу. Может быть, ты попробуешь?
Хейзел берет бокал и потягивает из него, в то же время прибирая вещи; остальные помогают ей.
Кэрол. Ты, мама, не собиралась стать актрисой, ты была только певицей?
Миссис Конвей. Я не знаю, что ты хочешь этим сказать — «только певицей». Я, конечно, была певицей. Но я играла и на сцене. Когда Ньюлингхемский любительский оперный театр впервые поставил «Веселую Англию», я играла Бесс. А вас тогда у меня было уже шестеро. Тебе, Кэрол, было в ту пору около двух лет.
Хейзел. Мама, Джоан гостила в Лондоне на прошлой неделе и побывала в трех театрах.
Миссис Конвей. У нее там есть родственники, а у нас нет. Это большая разница.
Хейзел. Неужели мы никогда не поедем?
Миссис Конвей. Поедем, конечно. Может быть, Робин свезет нас — я хочу сказать: нас двоих, тебя и меня, — когда вернется.
Кэрол (торжественно). Сегодня в утренних газетах сказано, что «мы все должны выполнять свои обязанности. Эта голая погоня за наслаждениями продолжалась достаточно долго. Ждет непочатый край работы».
Хейзел (негодующе). Действительно, мы только и делали, что гонялись за наслаждениями! Я нахожу, что это ужасно несправедливо и глупо. Как раз когда мы могли бы немножко повеселиться после всей этой стирки и уборки в столовых и госпиталях и очередей за гнилой провизией, когда ровно никого около нас не было, к нам приходят и говорят, что мы довольно наслаждались и теперь должны выполнять свои обязанности. Какие обязанности?
Кэрол. Восстанавливать разрушенный мир. Это там тоже было написано.
Миссис Конвей (полулегкомысленно-полусерьезно, Хейзел). Твоей обязанностью будет найти очень славного молодого человека и выйти за него замуж. Для тебя это не будет трудно.
Кэрол (надевая брюки, чтобы играть мистера Пеннимэна). Торопись, Хейзел, а я буду у тебя подружкой! Думаю, это мой единственный шанс. Кей говорит, что она до-олго не выйдет замуж, если только выйдет вообще, потому что ее писательство — ее дело — должно стоять на первом плане.
Миссис Конвей. Глупости, моя дорогая. Когда подвернется подходящий молодой человек, она забудет о своем писательстве.
Кэрол. Я этого не думаю, мама. Во всяком случае, она не захочет подружек на свадьбе. А если Мэдж когда-нибудь выйдет замуж, то уж наверняка за какого-нибудь социалиста в твидовом костюме, который будет требовать, чтобы их поженили в Отделе регистрации.
Хейзел. Я не так уж в этом уверена. Я наблюдала за Мэдж последнее время.
Кэрол (в роли мистера Пеннимэна). «А я наблюдал за Ллойд-Джорджем. А для чего, миш Конвей? Потому што нельжя доверять этому шеловечку. Шмотрите жа ним в оба, вот што я вам шкажу…»
Миссис Конвей. Очень хорошо, дорогая. Точь-в-точь как мистер Уорсноп, кассир с нашей фабрики. Ты помнишь его? Накануне Нового года, когда все дела в конторе были закончены, ваш отец всегда приводил мистера Уорснопа сюда и угощал его портвейном. А когда я входила, мистер Уорсноп вставал и, держа свою рюмку вот так (прижимает бокал к груди, в подобострастной позе), говорил: «Мое почтение, миссис Конвей, мое глубочайшее почтение». И мне всегда хотелось смеяться. Он теперь вышел в отставку и живет в Южном Девоне.
После небольшой паузы входит Мэдж, все еще в нелепом костюме уличной торговки, с Джеральдом Торнтоном. Ему лет тридцать с небольшим, он стряпчий и сын стряпчего. Довольно высок ростом, обладает красивой внешностью, тщательно одет. Он выработал в себе манеры приятного светского человека.
Мэдж (с юношеской запальчивостью продолжает спорить). Но ведь чего требуют и добиваются горняки — это просто национализации. Они говорят: если уголь имеет такое важное значение, как вы утверждаете, тогда копи не должны больше оставаться в руках частных владельцев. Национализируйте их, говорят они. Это самое справедливое.
Джеральд. Прекрасно. Но предположим, что мы не хотим, чтобы они были национализированы. Что тогда? Кое-кто из нас достаточно нагляделся на правительственное хозяйничанье.
Миссис Конвей. Совершенно верно, Джеральд. Все знают, как это было нелепо. Посылать мешки с песком в Египет!
Мэдж (с жаром). Я и наполовину не верю этим историям. Кроме того, им приходилось все изобретать на ходу, в спешке. И наконец, это было не социалистическое правительство.
Джеральд (кротко). Но откуда вы знаете, что эти будут лучше? Они могут оказаться хуже — меньше опыта.
Мэдж (тем же тоном). О, знаю я этот опыт! Нам всегда бросают в лицо этот упрек. А ведь требуется только немного разумности… и энтузиазма… и… и честности.
Джеральд (миссис Конвей, тоном, каким взрослые разговаривают между собой на детских праздниках). Меня мобилизовали для следующей сцены. Изображать генерала или что-то в этом роде.
Хейзел. У нас нет для вас костюма.
Джеральд. Отлично.
Миссис Конвей. О, мне, вероятно, не следовало так долго отсутствовать, оставив гостей одних, правда? К тому же большинство из них скоро уйдет. Тогда у нас будет свой собственный маленький
