Глава третья
СТРАННЫЙ ТРУП
Странный труп обнаружили через день после того, как кто-то стрелял в меня в университетском парке. В бухте Ай-яй-яй нашли обезображенное тело.
Человек, похоже, неудачно свалился со скал, а потом его долго шваркало прибоем о прибрежные камни, превращая лицо незнакомца в кашу.
Об этом рассказала за завтраком сестра, — почему-то у нас дома новости никогда не делились на те, которые можно рассказывать за столом, а которые нет — и ничего, никого не рвало.
Почему Нож сделал такие выводы, было совершенно не ясно, но он довольно сказал, догнав нас с сестрой на улице Старых Яблонь, когда мы торопились в Университет:
— Вот видишь, я же говорил тебе — ещё один сумасшедший.
Наверное, он, как младший преподаватель, облечённый правом вести экстраординарные лекции, считал, что человек в здравом уме и твёрдой памяти со скалы не упадёт. Или вообще не будет шарахаться по скалам. А почему именно этот труп при жизни был тем стрелком, Нож не пожелал разъяснять.
Вместо этого он сказал:
— Пушистая, я нашел тебе одно шикарное местечко для практики. Там требуют практиканта с совершенно определенным набором знаний и умений, достаточно редким. Твоя специализация, как ни странно, подходит. Думай быстрей — корабль отправляется завтра. Это в нашем представительстве, в одном из городов на побережье в Шестом Углу.
— Да не подойдет она, — встряла сразу вредная сестра. — Это тебе, доверчивому, девочка нарассказывала, что занимается круглыми сутками, а на деле то бабочек гоняет, то гусениц собирает, то рога сумками притаскивает и сушит по поручению своего курса, развешивая их на деревьях к ужасу соседей. А потом эти умники, её однокурсники, сушёные рога толкут и сдают в аптеку, уверяя, что это первоклассное средство от импотенции. И есть покупатели, представляешь?! А ещё она вздыхает на луну, вместо того, чтобы курсовые писать.
— Если на корабле заниматься будет, повторит всё, подойдёт, — уверил Нож. — Ну что, Пушистая Сестричка, едешь?
— Поеду! — буркнула я, больше в пику сестре.
Купилась, одним словом, как последняя дура…
Когда мы дошли до корпусов, я отправилась на лекции, а Нож с сестрой, о чём-то снова споря, пошли оформлять мне бумаги.
Вечером сестра лично проследила, чтобы я собралась, хотя Нож не появился и никаких бумаг не принёс.
Это не помешало сестре ни свет ни заря поднять нас, чтобы всей семьей припереться в Первую Гавань ранним утром.
Нож уже стоял на причале, разговаривая с кряжистым моряком средних лет.
— Всё нормально, — сказал он, подойдя к нам. — За исключением мелочи. Вчера я немного опоздал, и документы уже оформили на другую студентку, по имени Ветка Ивы. Ты ее знаешь?
Никакой Ветки Ивы я отродясь не знала, о чём и сразу заявила:
— Оформили, — значит оформили. Не поеду, и все дела. Зря вставали в такую рань.
— Да нет, едешь, — подхватил меня под локоть Нож. — Та девушка заболела, а секретарь отпросился за город на три дня по семейным делам, мы просто не успеем бумаги переписать. Тебе-то какая разница, под чьим именем ехать?
— Это мне как-то не нравится… — замялась я, чувствуя непонятный подвох.
— Почему? — тут же спросила сестра, беря меня под другой локоть. — Это же только в направлении чужое имя стоит, все остальные документы — твои. А другого такого случая не будет. Корабль сейчас уйдет.
Не успела я опомниться и сообразить, что даже толком не знаю, в чём конкретно будет заключаться моя практика и где находится этот пресловутый Шестой Угол, как очутилась на борту корабля, который назывался «Золотой пёс».
Папа с мамой потерянно стояли на причале, похоже, тоже совсем не понимая, к чему вся спешка и суматоха, и прижимались друг к другу, словно ища опоры в этом странном мире, где выросшие дети совершают непонятные родителям поступки.
— Если ты не подойдёшь, — тебя этим же судном обратно и отправят! — сообщила сестра в качестве теплого прощального напутствия. — Не бездельничай, садись сразу за конспекты. Я пометила крестиком те два средних сундука, где они лежат. А большой ящик на корабле не распаковывай — там всякая утварь, чтобы обустроиться на новом месте. Тюфяк, подушка и всё такое. Деньги трать экономно, мы будем тебе присылать понемножку с каждым кораблем. Не выпендривайся, одевайся потеплее. Много сладкого не ешь, долго не спи — ты не дома. Не позорь семью!
У меня же в голове всё перемешалось, и слова Ножа, и стрелы в парке, и чужое имя в направлении, и растерянные папа с мамой, такие одинокие там, на причале, что сердце резало.
Поэтому я была даже рада, когда мы отчалили, и Ракушка со всей этой неразберихой осталась позади.
В Университете у меня было два научных руководителя и две темы. Почему так получилось, не знаю. Времени свободного, наверное, было много.
Одна тема называлась коротко: «Особенности погребального обряда Сильных на примере захоронения Молниеносного», — благо его гробницу в Пуповине я же, вместе с Боевым Сопротивлением, и обчистила.
Так что и материала для исследований хватало, и руководитель говорил, что работа, если я доведу её до ума, очень обогатит историческую науку.
Вторая же тема обозначалась так: «Изменения в женских украшениях как отражение изменения социального положения женщины в обществе… (и еще слов пятнадцать, включая даты)»
Тема была тёмная и запутанная. С украшениями всё было ясно, а вот с отражениями изменений — пока не совсем.
Но что мне нравилось, так это перерисовывать всякие старинные побрякушки, готовя иллюстрации к работе и прикидывая попутно, какие из них мне бы больше подошли.
Однажды мне в руки попались красивые крупные подвески, я с упоением срисовывала их, попутно примеряя и на голову, и на шею, и на плечи. А потом узнала, что это от конской сбруи.
На корабле я лихорадочно перечитывала материалы по обеим своим темам, гадая, какая же из них мне пригодится на практике.
Слова сестры о том, что если я не подойду, меня этим же кораблем отправят домой, запали в душу и я зубрила конспекты лекций с таким чувством, что готовлюсь к выпускным экзаменам, причём совершенно вслепую.
Из Ракушки «Золотой пёс» пошел в северо-восточном направлении, обходя довольно оживлённое Малое Море — громадный залив, в который впадала главная река Чрева Мира, именуемая Плеть.
Малое Море было настоящим морским перекрестком, со множеством уютных бухт по берегу и массой гостеприимных портов. Восточнее Малого Моря воды были куда суровее и берега Чрева Мира не так заселены людьми. Но именно туда, на восток, мы и плыли.
В день прибытия я чувствовала себя плохо. Меня не то укачало, не то подташнивало от страха.
Порт, в котором мы встали у причала, был небольшим. Города при нём не было — видимо, он прятался за поднимающейся сразу за побережьем холмистой грядой.
Свое непосредственное начальство на время практики я увидела сразу: Профессор, а называли его именно так, потому что здесь он был единственным профессором на всю округу, блистал на причале бородой и лысиной, приветливо махая нам платком, напоминающим полотенце. Как потом выяснилось, это и было
