– Не нужно так нервничать, – терпеливо повторил Кудлин. – Конечно, это очень неприятно, но пока несмертельно. Как говорят ученые в таких случаях, отрицательный результат – это тоже результат, позволяющий продвигаться вперед.
– У нас здесь не научные эксперименты, – повысил голос Рашковский.
– Не кричи, – попросил Кудлин, показывая на лежавший скремблер, – иначе нам не поможет даже новейшее оборудование. Твой крик просто услышат в приемной.
– Ты опять считаешь, что у нас завелись «кроты»? – невесело усмехнулся Рашковский. – Кажется, после Марины Чернышевой ты готов не доверять даже собственной супруге.
– Предают только свои, – напомнил известную истину Кудлин. – Если ты помнишь, речь не идет о Чернышевой – она как раз никого не предавала, а честно работала на свою организацию, будучи специально внедренной в наш банк. Но все остальные… Напомнить, или ты уже забыл? Фомичев и Галустян. Их ты должен помнить.
– Не нужно называть фамилий, – быстро проговорил Рашковский, понизив голос, – их давно уже нет в живых. И учти, что мы не можем быть уверены, что нас никто не слышит, даже с этой аппаратурой. Может, там опять придумали новые разработки, и нас сейчас записывают. Не нужно ничего вспоминать. Это было давно и неправда.
– Сам говоришь «второй» – и не хочешь ничего менять, – добродушно заметил Кудлин. – Я только напоминаю, что кто-то тогда решил нанести нам удар, убрав некоторых наших близких товарищей.
Оба знали, что этот удар наносился по приказу самого Рашковского, поэтому просто посмотрели друг другу в глаза, не добавив больше ни слова.
– Ладно, хватит лирики, – предложил Валентин Давидович, – давай более конкретно. Что у нас с этим вторым?
– Его арестовали в Испании. Он приехал на встречу в Барселону, и его там взяли. Судя по сообщениям от наших партнеров, его уже ждали. Это была даже не местная полиция, а сотрудники Интерпола.
– Значит, знали заранее?
– Получается так.
– Тогда нужно понять, кто его сдал.
– Они уверяют, что сами ничего не знали. Вместе с нашим человеком арестовали и их связного.
– Он в курсе наших переговоров?
– Нет, это был один из их «шестерок», его просто послали на встречу. Так всегда делают для предосторожности.
– Лучше бы они из предосторожности охраняли нашего человека, – зло пробормотал Рашковский.
– Они сами не понимают, что там происходит.
– А ты понимаешь?
– Пока нет. Но два провала подряд… я не верю в такие случайности, Валентин.
– И я не верю, – согласился Рашковский. – Тогда кто мог сообщить о поездке нашего представителя в Испанию? Если его там ждали, то могли сообщить и наши возможные компаньоны. Но первого посланца арестовали еще на границе, значит, утечка отсюда. Или ты со мной не согласен?
– Об их поездках знали только два человека, – напомнил Кудлин.
– Кто эти двое?
– Ты и я, – ответил Кудлин.
Рашковский метнул на него страшный взгляд своих черных глаз, и взгляды их встретились. Бывший банкир невесело усмехнулся и первым отвел глаза.
– И кого теперь я должен подозревать? Тебя или себя? Может, подскажешь? Я точно знаю, что никому и ничего не говорил. Я ведь еще не идиот и не страдаю болезнью Альцгеймера. Значит, остается только один подозреваемый.
– Да, – спокойно согласился Кудлин, – только я тоже никому и ничего не говорил.
– А твой Иосиф? Он ведь твоя правая рука и знает обо всех наших делах.
– Когда Реваз уезжал, Иосифа не было в Москве, – возразил Кудлин. – Он тогда поехал в Англию, проверял, как оборудован твой новый дом, если помнишь.
– Тогда у нас проблема, – медленно произнес Рашковский. – Понимаешь, в чем дело… Не верить тебе я не могу. Мы с тобой знакомы уже тридцать с лишним лет, и я понимаю, что сдавать меня тебе просто невыгодно. Останешься один – разорвут. Все знают, что ты работаешь со мной в паре уже столько лет.
– А если бы было выгодно, значит, я бы сдал? – поинтересовался Кудлин.
– Предают только свои, – напомнил Рашковский, пристально посмотрев на своего советника, – это ты сам сказал пять минут назад. Но предают только в том случае, если это выгодно. Какая тебе выгода от срыва наших договоренностей – я не представляю, а какая выгода от завершения сделки – очень даже представляю. Выгода материальная и вполне конкретная.
– Что будем делать, уважаемый философ?
– Думать. Ты сам учил меня еще в детстве, когда я лез в драку, что прежде нужно подумать и оценить обстановку, а уже потом лезть сломя голову.
– Это верно. Но у нас целых две проблемы – вернее, даже три…
– Я думал, только одна – отправить человека, чтобы он все проверил на месте. А какие остальные две?
– Наши двое посланцев. Первым был Реваз, но за него я опасаюсь меньше всего. Он давно работает с нами и понимает, что в таких случаях лучше молчать. Себе дороже. Из него вряд ли смогут выбить показания. А если смогут, у нас будут неприятности. Не очень большие, доказательств все равно не найдут, но неприятности все равно обеспечены.
– Я знаю Реваза уже больше пятнадцати лет, – возразил Рашковский, – он будет молчать, и никто не сможет из него даже одного слова вытащить. И не забывай, что мы послали к нему своего адвоката. Если ситуация выйдет из-под контроля, нам сразу об этом сообщат.
– Согласен. Эта проблема самая легкая, а вот вторая – Леонас Кярчаускас, наш второй посланец.
– Это была твоя кандидатура, – напомнил Рашковский.
– Мы с ним работали уже давно, но я решил, что нужно подстраховаться. После ареста Реваза мы вызвали из Каунаса этого литовца, который вообще не имеет никакого отношения к нашим делам. Он ведь работал обычно в своем порту, принимал и отправлял грузы. У него было большое преимущество – он гражданин Литвы, а значит, ему не нужна виза для поездки в Испанию. Конечно, мы рисковали, но сознательно пошли на это, чтобы не подставлять наших людей. И его тоже взяли. Но к нему мы не можем послать нашего адвоката.
– Я думаю, что его не станут бить в Интерполе, – невесело пошутил Рашковский, – или в испанской полиции, чтобы выбить показания.
– Конечно, не станут. Он считается гражданином Европы, Литва входит в ЕС и Шенгенскую зону. Я уже распорядился перевести деньги его семье, чтобы наняли хорошего испанского адвоката.
– Значит, проблем у нас нет, – подвел итог Валентин Давидович.
– Есть. Мы не знаем, кто и как выдает наших людей. Это во-первых. Не можем доверять нашим будущим компаньонам, которые не смогли обеспечить безопасность Леонаса. Это второе. И, наконец, самая главная проблема – нужно найти третьего посланца или отказаться от работы с марокканцами.
– Ты считал прибыль от этой сделки, – произнес Рашковский, – кажется, говорил, что полторы тысячи процентов гарантировано. Ты много знаешь дел, за которые можно получить такой процент? Если знаешь, подскажи.
– Не знаю, – согласился Кудлин, – но мне не нравится такое начало. Нужно очень серьезно продумать кандидатуру третьего. И если он провалится, будем сворачивать наши отношения с марокканцами. Значит, мы что-то не можем предусмотреть, а это самое опасное в нашем деле.
– Может, туда отправиться мне или тебе? – невесело предложил Рашковский. – Погуляем, посмотрим красивые места, заодно все лично проверим.
– Ты сможешь проверить качество товара? – спросил Кудлин. – Лично я не могу даже смотреть на него. У меня больная печень, и диабет зашкаливает, ты об этом прекрасно знаешь. Ты тоже не подходишь на роль приемщика товара, слишком известная фигура. Представляешь, какие заголовки будут в газетах, когда тебя арестуют?
