Аммоний, бывший вместе с Афанасием Великим в Риме и ничего там не хотевший видеть, кроме церкви Петра и Павла, был призываем потом в Египте Феофилом Александрийским к епископству и, убегая от него, отсек у себя правое ухо, чтоб безобразием тела отклонить от себя рукоположение. Спустя несколько времени, епископ Александрийский Феофил взял для епископства Евагрия, который также убежал, но не изуродовал никакой части своего тела. Встретившись с Аммонием, Евагрий ласково сказал ему: худо сделал ты, что отсек себе ухо, за такой поступок будешь отвечать пред Богом. А ты не будешь отвечать, Евагрий, что отсек у себя язык и ради самолюбия не воспользовался дарованною тебе благодатью? — отвечал Аммоний.
О творениях Евагрия Сократ пишет: он паписал очень хорошие книги. Одна из них надписывается
Созомен (Кн. 6, гл. 30), сказавши о помянутом Аммонии, что он был один из братьев длинных, достиг высоты любомудрия и был весьма учен, так что перечитал сочинения Оригена, Дидима и других духовных писателей, прибавляет: «в дружбе с Аммонием находился мудрый Евагрий, муж ученейший, сильный умом и словом, и особенно способный различать мысли (помыслы), ведущие к добродетелям и пороку, и располагаться так, чтобы первые развивать, а последних остерегаться. Впрочем, каков он был в ученом отношении, покажут оставленные им сочинения. Нрав его отличался, говорят, умеренностью и обнаруживал столь мало тщеславия и гордости, что как заслуженные похвалы не надмевали его, так и незаслуженные укоризны не возбуждали в нем огорчения. Любомудрствовал он и учился Священному Писанию у Назианзского епископа Григория, при котором в бытность его предстоятелем Константинопольской Церкви служил архидиаконом. Лицом он был приятен и любил изящно одеваться. Некто из вельмож, заметив его знакомство со своею женою, воспламенился ревностью и задумал убить его. Когда умысел готовились уже привести в исполнение, Бог послал ему во время сна страшное, но вместе спасительное сновидение.» Далее Созомен не дает ничего особенного.
Нельзя не заметить, что Сократ в Созомен разногласят с Палладием в показании, какой Григорий покровительствовал Евагрию и способствовал его образовавию. Палладий называет Грягория Нисского, а те — Григория Назианзина. Можно согласить их так: в диакона рукоположен Евагрий Григорием Нисским, но был ведом и Григорию Назианзину и пользовался его уроками. Когда Григорий Богослов призван был в Константинополь на патриаршество, тогда на Собор, бывший при нем, прибыл я Григорий Нисский с Евагрием. Здесь Евагрий мог протодиаконствовать у Назианзина и после Собора остаться по совету обоих Григориев в Константинополе. Сократ и Созомен говорят о нем, как он был в Константинополе, а Палладий — что было до того. К Палладию, как ученику Евагрия, больше надо иметь веры, ибо он верно слышал то, что говорит, от самого Евагрия.
Смерть Евагрия Patrologia (t. 40, стр. 1215) относит к 399 году. Там же приводятся отзывы о писаниях Евагрия. Между прочим, блаженный Иероним писал (Epist. 135 ad Ctesiph), что «книги Евагрия читаются не только Греками по всему Востоку, но и на Западе Латинянами в переводе Руффина, ученика его».
В Patrologia помещено все сохранившееся из писаний Евагрия. На первом месте стоят:
Далее в Patrologia следует статья, которая у нас в Добротолюбии яснее озаглавливается: образ иночества, поучающий, как должно подвизатъся и безмолвствовать. Так и в Греческом Добротолюбии. Заглавие Patrologia даже перифразом трудно передать. Удержим наше заглавие.
Потом стоят 33 главы
После сего — об 8–ми порочных помыслах, часть древней книги
Наконец — краткие правила к монахам киновитам и к деве.
Все сие предлагается здесь в переводе.
Меня опалял жар нечистых страстей, когда ты, по своему обыкновению, прикосновением своих боголюбивых писем вновь возродил меня, ободрив ум мой, изнуренный самыми постыднейшими искушениями, блаженно подражая тем самым великому Наставнику и Учителю нашему. И это неудивительно: уделом твоим, как и благословенного Иакова, всегда было славное. Ведь хорошо послужив ради Рахили и получив Лию, ты теперь добиваешься и возлюбленной, из–за неё, вероятно, исполнив уже седмицу лет (Быт. 29,20–30). Что же касается меня, то я не отрицаю, что, потрудившись всю ночь, ничего не поймал (Лк. 5,5). Однако, по твоему совету забросив сети еще раз, выловил множество рыб — не думаю, что больших, но числом, тем не менее, сто пятьдесят три (Ин. 21–11). И посылаю тебе их в корзине любви, исполнив твое повеление через такое же количество глав.
Я удивляюсь и ревностно желаю подражать твоему прекрасному стремлению получить главы о молитве. Ибо ты не просто возжелал иметь их, запечатленных руками и с помощью чернил на хартии, но захотел обладать ими, незыблемо укорененными в уме любовью и непамятозлобием. Но поскольку, согласно премудрому Иисусу,
Разделив сочинение о молитве на сто пятьдесят три главы, мы послали их тебе, как евангельское воздаяние, дабы обрел ты приятное услаждение символическим числом, также найдя здесь фигуру треугольника и шестиугольника, указывающие одновременно и на благочестивое ведение Троицы, и на очертание этой вселенной. Ибо число сто само по себе — четырехугольно, а пятьдесят три — треугольно и сферично. Двадцать восемь — треугольно, а двадцать пять — сферично, поскольку пятью пять будет двадцать пять. Таким образом, ты имеешь фигуру четырехугольника благодаря четверице добродетелей, а также в числе двадцать пять имеешь фигуру круга, обозначающую посредством кругового вращения времен премудрое ведение века. Ибо время катится неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом и пора за порой, как это мы видим в движении солнца и луны, весны и лета, и т.п. Треугольник же, вероятно, обозначает ведение Святой Троицы. Или иначе: если ты мыслишь число сто пятьдесят три, то оно, вследствие своего обилия и в качестве треугольника, есть любомудрие деятельное, естественное и богословское. Оно также есть вера, надежда и любовь, или золото, серебро и драгоценные камни.
Таково то, что относится к числу. Что же касается глав, то не пренебрегай их скудостью, как научившийся и
