не летящей впереди паровоза. — Ириша, не вижу радости в глазах. Почувствуй разницу: насколько лучше дома, чем в гостях.
Вольным стилем подруга прошлась к окну и откинула занавески.
— «Зима! Крестьянин торжествуя…» Впрочем, с чего бы ему торжествовать, направляясь на несанкционированную вырубку леса? Вдруг поймают? Это у нас здесь центральное отопление. Ты сумку разобрала?
Я сослалась на отсутствие подходящего настроения. Надо для начала позвонить Димке и доложить, что мы на месте.
— Еще чего! Он все равно со злости вне зоны доступа. Надо отдыхать друг от друга. Пусть ребята проникнутся своей заброшенностью и одиночеством. К моменту возвращения спесь с них сойдет, вот и порадуем мужиков своим сверхсрочным прибытием. Вроде как тоже жить без них не можем. Ир, да что с тобой такое?
— Ничего. Считай, что тебе обзавидовалась. — Я поймала себя на том, что начинаю улыбаться. — Вторая серия кошмара. Убиенный попутчик во сне явился, требовал вернуть ему платок, который он, уходя на смерть, забыл в купе.
— Ну так и отдала бы. Зачем тебе чужой и почти лысый платок? Даже в состоянии сна надо уметь координировать свое поведение при грабеже.
— И ты туда же! Я платок не брала.
— А мы сейчас это проверим. В следующий раз покойный вымогатель приснится, возьмешь меня в свидетели. Где твоя сумка? Надо заодно и кувшин вытащить.
— В холле у кресла. Я пока чайник включу… Времени на чайник мне хватило. Успела даже зевнуть, потянуться и заглянуть в холодильник, когда из холла раздался тревожный Наташкин голос:
— Не поняла…
— Повторяешься, — машинально отметила я вслух, решив, что мы с ней перепутали сумки и она своеобразно радуется внезапному свиданию со своими шмотками. Правда, утром в купе Наталья «не поняла» нечто другое — мое объяснение по поводу исчезновения с полки платка попутчика.
С ироничной усмешкой я вернулась в холл и ошалело уставилась на то, что держала в руках подруга. Небольшой сверток — сантиметров сорок. В моих вещах ярко-малинового махрового полотенца точно не имелось. Не мой цвет. Слишком вызывающий.
— У меня полотенце персиковое, — на всякий случай напомнила я Наташке.
— А то я не знаю. Ты мне такое же дарила. Вечно навязываешь свои вкусы. Впрочем, оно хорошо гармонирует с цветом моих тапочек. Разворачивать? Тяжелая фигня. — Подруга взвесила сверток на вытянутой руке.
— Подожди… Не надо пока разворачивать, дай подумать… А если там орудие убийства мужика из тамбура?
— Тогда на нем должны быть следы удара. Кровавые.
— Логично было бы «ударнику» его выкинуть. Зачем мне-то подкладывать?
— Может, убийца задействовал тебя как средство для переноски тяжестей? Маршрут простой: вокзал — квартира — помойка.
— Думай, что говоришь! К чему убийце такие сложности? Минуя туалет и мусорный ящик… В конце концов, мог использовать сам тамбур. Тащиться с атой штуковиной в другой конец вагона, чтобы подкинуть ее Ирине Александровне Ефимовой! Невероятная глупость.
— Ты что, ему официально представилась?
— С чего ты взяла?
— Тогда не болтай лишнего. Не Ирине Александровне Ефимовой, а просто бабе из первого купе. Хотя… Ты права. Баба из первого купе убийце на фиг не нужна. Ой, у меня мобильник запел. На, ответь, что я во временном отстое, а то на нервной почве не своим голосом заговорю.
— Отвечу… Я только не пойму, кто был нашим ночным попутчиком — убийца или жертва?
— Ирка, мобильник! Я отзываться не буду. Вдруг ато один из них? Нечего было с вечера сумку из-под сиденья вытягивать. А если уж вытянула, следовало убрать назад, а не бросать под столиком. Мобильник!!!
Мне очень не хотелось отвечать на звонок. Конец номера был незнакомым. Я осторожно алекнула и облегченно перевела дух — Катька. Воспользовалась телефоном своего стоматолога. От передозировки счастья наша девушка искрила во все стороны. Радостно сетовала на судьбу несчастного бомжа, нашу с Наташкой невезуху, выразила надежду на общую плохую память (забыть и не вспоминать ату поездку), а в самом конце припасла извинения за свою «растрепанность». Кое-чего из своих вещей не досчиталась в сумке. Выяснила сие обстоятельство при полном таможенном досмотре. Дурь несусветная — подозревать ее и Тимурчика в контрабанде. Если в наших шмотках обнаружится лишнее — просьба не выкидывать. Вернется — заберет.
— Малиновое махровое полотенце, — подсказала я.
— Возможно, что и оно тоже. Только оно всегда было фисташковым… Или все-таки серо-буро- малиновым? Не помню. Не исключено, что в него по ошибке завернуты новые тапочки, которые, как ошибочно считала, прихватила с собой. Главное, берегите тапочки! Я Тимура заверила, что пихнула пакет с ними и его «Медицинским вестником» на самое дно сумки. Ну все, девчонки, отключаюсь, скоро объявят посадку.
— Так у вас же вылет в одиннадцать…
— В одиннадцать началась регистрация. Пакет с тапочками берегите. Ир, извини…
Кажется, мобильник у Катьки принудительно изъяли. Я даже не успела пожелать ей удачного полета.
Статуатка была бронзовой, с налетом патины, кое-где отмечались трещинки лака, чему я несказанно удивилась. В голову не приходило, что бронзовые изделия лакируют. Но, слава богу, никаких следов крови! И ато радовало. Фигурка женщины с точеным лицом поражала своим изяществом. На ней была только прелестная диадема или венец на голове.
— Это не тапочки! — уверенно заявила Наташка. — Это само совершенство, только у него, на мой взгляд, ноги полноваты. И ато ж надо, так изогнуться! Ир, тебе до нее далеко.
— Еще бы. Она из античного мира. А я… Я, можно сказать, недавно с вокзала, причем одетая по всей форме, включая нижнее белье.
— Я не об атом. Интересно, какой диеты мадам придерживалась?
— Амбра, нектар… Не знаю, чем они там на Олимпе питаются. У них наверняка спецснабжение.
Я осторожно уложила статуэтку на малиновое полотенце, расстеленное Наташкой на кресле.
— Ир, а ты случайно не знаешь, как ее зовут?
— Какой-нибудь Венерой. Их много было, и все разные. Или Юноной.
— Не-е-е… Юнона должна опираться на Авось, а эта девица… Ирка, откуда она взялась?
— Похоже, реинкарнация. В прошлой жизни ею были нынешние Кэтькины тапочки. Один сдвиг по фазе, и материализовались в другой ипостаси. Стали красавицей. В бронзе. А сами откинулись тапками в античный период. Прямо на Олимп. Природа не терпит пустоты. Едва ли мы сейчас сможем расстроить Кэт, стоматолог отключил телефон. Одно из требований безопасности полета. Ну и пусть себе летят, летят, летят.
Наташка подумала и решила, что нам вообще не стоит расстраивать Катерину. Если даже у стоматолога имеется роуминг, звонок в Норвегию влетит мне в копеечку, которая, как известно, рубль бережет.
Опустошить сумку до конца Наталья сумела быстро. Ничего постороннего больше не нашлось, удивило, что отсутствовал в ней презентованный мне глиняный кувшин. Может, тоже канул в вечность? Как довесок к Кэтькиным тапочкам. Такая жалость! Я сразу решила, что всю жизнь только и мечтала о том, чтобы украсить подобным шедевром свою кухню. Не важно, в квартире или на даче. Мои переживания всерьез обеспокоили Наташку. Подруга предположила, что кулёма Кэтька в полном смятении чувств вполне могла сунуть мой кувшин к себе. А вдруг в пути между ее и моим кувшином начались серьезные разногласия и они разнесли друг друга в пух и прах.
