взгляд перебегал от Микеле к Аликс и обратно и наконец, исполненный нежности, остановился на сыне.
Третий участник застолья — мужчина — поднялся, отчего столик сразу вдруг как-то уменьшился. Он был высокого роста, под густыми бровями большие глаза с тяжелыми веками имели такой же цвет, как у сидевшей за столиком девушки. Он был лет на десять-двенадцать старше Микеле, но казался очень уверенным и зрелым по сравнению с нервным и беспокойным младшим братом. Взгляд его был прямым, твердым, бескомпромиссным, и одним лишь легким движением брови он словно задал Микеле вопрос.
Микеле ответил на него, представляя тем временем Аликс матери:
— Мама, это Александра, хотя она, как я уже говорил тебе, любит, чтобы ее называли Аликс. Аликс, это наша кузина Венеция. А это мой сводный брат Леоне.
Леоне Париджи приветствовал Аликс поклоном:
— Очень приятно, синьорина Роуд.
Венеция д’Анца поздоровалась с Аликс легким кивком, а синьора Париджи протянула ей узкую вялую ладонь и усталым голосом проговорила:
— Дорогая, мы знаем о вас все от Микеле. Правда, не так много, как надеемся узнать теперь, когда наше знакомство наконец состоялось. Знаете, он вел себя совсем несносно, пряча вас от нас. Вот взять хотя бы и сегодняшний вечер… — Она повернулась к Микеле. — Ты ведь знал, что мы с Леоне и Венецией ужинаем здесь сегодня? Почему же тогда не сказал, что приведешь… Александру? Мы могли сразу поехать все вместе. Но теперь-то хоть останешься?
— Если позволите. — Микеле подождал, когда Аликс займет стул, принесенный официантом, потом сел сам и, обращаясь к матери, поправил ее: — Пожалуйста, мама, называй ее Аликс. Ей так больше нравится. — Наклонившись к ней ближе, объяснил: — Мне хотелось сделать вам сюрприз. Кроме того, я не был уверен — вдруг она ужинает с кем-нибудь еще.
Он с любопытством оглядел накрытый стол.
— Ну-ка посмотрим, что вы тут заказали. — И, повернувшись к Аликс, спросил: — Что скажешь, дорогая? Может, возьмем себе что-нибудь другое?
Совершенно сбитая с толку, Аликс кивнула. Пока они обсуждали меню, она размышляла над словами его матери:
Ей стало ясно, что эти люди видели подписанную ею фотографию и слышали рассказ Микеле. Но вскоре она поняла, что он чуточку приукрасил или изменил правду, и когда их вопросы грозили поставить ее в затруднительное положение, Микеле спешил помочь ей с ответом.
— По словам Микеле, ваш отец был английским банкиром? — спросила мать Микеле, ошибочно полагая, что мистер Роуд занимался финансовыми операциями такого же уровня, как в швейцарских банках.
— Это не совсем так, хотя он и работал в банковском деле, он… — попыталась внести ясность Аликс.
— Я же говорил тебе, мама, — поспешно перебил ее Микеле, — синьор Роуд был связан с английским банком «Сити и Метрополитэн», вернее, с его отделением здесь.
И тут же намеренно увел ее от темы, поинтересовавшись у Аликс, нравится ли ей гарнир из крошечных луковок величиною с пуговицу, который она выбрала для тушенного в сметане молодого барашка.
Второй вопрос не вызвал затруднения, и лгать не пришлось. Да, она училась в Англии. А комплимент синьоры Париджи, отпущенный насчет ее безукоризненного итальянского, Венеция откомментировала так:
— Думаю, тетя Дора, она отшлифовала итальянский, заканчивая свое образование здесь. Когда я училась, некоторые девочки, помнится, так и поступали — специально приезжали сюда из Англии на год. Мы-то понимали, что у них была еще и другая цель — найти себе богатого родовитого итальянского мужа, хотя, разумеется, об этом не говорилось.
Это уж слишком! Аликс чуть не задохнулась от возмущения, однако попыталась выдавить короткий смешок.
— Но я приехала сюда из-за болезни отца, а не для того, чтобы доучиваться!
Венеция нахмурила брови:
— Значит, вы окончили школу в Англии и только потом приехали сюда?
— Нет, я просто прекратила учебу, когда мне было восемнадцать. Сейчас в Англии только девочки из очень состоятельных семей могут позволить себе завершать образование за границей.
— Вот как?! — Море эмоций содержалось в этом восклицании, но от темы все-таки ушли. А потом, когда случайно упомянули об их собственном доме, Аликс удалось перекинуть мяч на их сторону.
Ей ответил Леоне Париджи:
— Мы живем в получасе езды отсюда, на Альбанских холмах. Это чуть повыше восточного берега озера Альбано, где расположены частные владения. Но наша вилла не похожа на старые замки. Мой дед, построивший ее на рубеже веков, более всего ценил домашние удобства, мы же переделали ее на современный манер. Она невысокая, выкрашена в белый цвет, обращена фасадом к озеру, а позади расположен парк, где находится наша семейная гордость — аллея высоченных кипарисов, которую венчает фонтан, как раз и давший название вилле. Впрочем, вы все увидите своими глазами, правда? Особенно после того, как Микеле столь долго скрывал вас ото всех. Ведь вы, кажется, познакомились с ним в Английском клубе, членом которого состоите и где он случайно оказался по приглашению друга?
Эта откровенная ложь, еще более дерзкая, чем предыдущие полуправдивые увертки Микеле, окончательно вывела Аликс из себя. Но она не успела раскрыть рта, как Микеле наступил ей под столом на ногу и неуклюжим движением локтя сбросил с колен на пол ее сумочку. Аликс посмотрела вниз — Микеле был уже там, притворяясь, что собирает ее содержимое. Когда Аликс наклонилась, Микеле тихо прошептал:
— Пожалуйста, не выдавайте меня. Я потом все объясню.
Уже через мгновение он как ни в чем не бывало сидел на своем месте и невозмутимо отвечал на вопрос сводного брата:
— Да, мне тогда неслыханно повезло, что я встретил там Аликс. Но теперь, когда вы сами с нею познакомились, то не будете корить меня, что я какое-то время скрывал ее от вас?
Вместо ответа Леоне смерил Аликс пристальным оценивающим взглядом, и она опустила глаза.
— Нет, никто не станет упрекать тебя за это, — согласился он с Микеле.
Потом попросил официанта принести кофе и ликеры, и Аликс оставалось только радоваться, что скоро это тяжкое испытание подойдет к концу.
Последние четверть часа, пока обсуждали ее персону, Аликс размышляла, как должна была поступить. Разоблачить вранье Микеле с самого начала? Или участвовать в этой инсценировке, а когда терпение кончится, распрощаться со всей компанией?
Но разве можно было встать и уйти? Ведь они были добры к ней, пригласили за свой стол и, в конце концов, точно так же попались на удочку Микеле, как и она сама. Они верили ему, и она не могла взять на себя роль невинной жертвы, отвечая полуложью на полуложь за их гостеприимным столом. Это было бы непозволительной вещью, проявлением дурных манер, которое ненавистно всем итальянцам.
Но только лишь поэтому она предпочла хранить молчание? И Аликс вынуждена была признать, что нет. Глядя на этих людей, с которыми после сегодняшнего вечера вряд ли когда-либо встретится, Аликс поняла, что все-таки получила удовольствие, проведя время в их обществе, в которое они ее радушно приняли. Ее притягивало мягкое обаяние синьоры, хотя немного и смущала ее несколько странная манера держаться; любопытные взгляды этой девушки, Венеции, и ее горделивая осанка не давали Аликс расслабиться; а в Леоне она почувствовала что-то смутно вызывающее. Но что именно? Этого она пока не понимала. Быть может, это объяснялось не только его первым оценивающим взглядом, но и последующими,
