- Элерийцы не откроют, они трусы, - сказал Махаба. - А мы что будем делать? Ждать, пока эти двое будут выколачивать пыль друг из друга? Мы-то чего ждем?
- Восхода. Солнце вот-вот покажется, Морт уставился на линию холмов к востоку от столицы.
И тут, словно в ответ на его слова, над черной волнистой линией горизонта вспыхнул ослепительный огонек, тут же превратившийся в узенькую сверкающую полоску - солнце вставало над Джагайей.
Морту вдруг стало немного не по себе. С ним ничего не случится… да, это так, но уж очень ответственный момент наступает… Он вдохнул побольше воздуха, зажмурился и выкрикнул изо всех сил:
- Эй, вы! Хватит делить мой престол!
Больше всего он боялся, что его не услышат, но Отец-Солнце хранил императора - Морту удалось переорать толпу. Не в последнюю очередь здесь была заслуга зодчих, строивших дворец. Балкон был устроен таким образом, чтобы императоры могли обращаться к джагаям, их должны была слышать вся площадь. Акустический эффект был обеспечен формой навеса над балконом. Звонкий голос Морта разнесся над площадью:
- Я вернулся!!!
Толпа замерла, тысячи взглядов скрестились на балконе… И тут ожил кристалл на вершине Текейской скалы. Волна света - жаркого, желтого - хлынула с верхушки башни, мигом затопила город, ослепила, согрела, оглушила. Кестису все же удалось совладать с большим кристаллом.
- Я вернулся! - повторил Морт еще раз, чуть тише. - Солнце! Солнце встречает меня! Вот вам знак, джагаи…
Верин неторопливо сошел с коня и опустился на колени - в грязь, в холодную пыль, жаркие лучи, стекающие с вершины скалы огладили его шлем и кольчугу, заиграли на полированном металле тысячей искр. И огромная толпа пришла в движение - джагаи опускались на колени и замирали, склонив головы. Они были не в силах поднять глаза, до того ярким светом отмечало Солнце возвращение Вентайна Последнего.
Морт тоже опустил взгляд. Он справился, этот рубеж пройдет, впереди - неисчислимое число новых и новых рубежей, он преодолеет их все, и с ним ничего не случится. Но сейчас он не думал о джагаях, не думал об истинных людях, о Махабе, Туйвине, о Кестисе… почему-то на ум пришла фраза, которую он прочел на обгорелом листке пергамента, подобранном в нижнем храме Огня: '…Все беды Грайлока начались в день, когда ожила вода…' Какие новые рубежи готовят ему эти слова? Какие испытания?
