площадки, ведь машина эта должна была доставлять грузы к самой линии фронта. Сейчас штурман одновременно выполнял роль и передового артиллерийского наблюдателя. Естественно, наблюдение он вел не невооруженным глазом — перед ним был свой дисплей и своя система разведки.
— Я командир, объявляю контроль функционирования!
Команда примерно соответствовала тем, какие отдаются на подводных лодках. Но это и был воздушный линкор специального назначения, чем-то похожий по назначению на артиллерийские корабли Второй Мировой. Еще никогда в истории авиации такое мощное оружие не устанавливалось на самолет.
— Сектор разведки — готов!
На экранах замелькали цифры, изображение задергалось — система проверяла приводы скорострельных пушек.
— Группа наведения готова, питание к орудиям подано!
Хуже всего работать приходилось группе перезарядки. Два человека в дыхательных аппаратах, их единственная задача заключалась в перезарядке гаубицы и устранении неполадок в оружейных системах, если такие отыщутся. Поскольку это был во многом испытательный полет — в группу включили опытного специалиста из ковровского ЗИД, способного разобрать и собрать любую из скорострельных пушек, выпускаемых заводом с завязанными глазами.
Сами пушечные установки и бункеры для их питания закрыть было невозможно, а если бы и закрыли — все равно уши тех, кто находился в десантном отсеке, это бы не спасло. На большой высоте в десантном отсеке царил холод, поэтому в нем установили тепловую пушку, а группа перезарядки была одета как экспедиция на Северный полюс. Пришлось все стенки десантного отсека обивать сначала поролоном, а потом специальной негорючей тканью, потому что в первых полетах все изрядно набили себе шишек, а один человек из группы перезарядки даже сломал ногу. Везде сделали поручни, две пушечные установки среднего и малого калибра оградили решеткой примерно по пояс человеку. Снаряды — а их было ни много, ни мало сто пятьдесят штук — лежали в специальных стеллажах, зафиксированные, чтобы при стрельбе и при перезарядке все не посыпалось в разные стороны, и тем более не взорвалось. Сделали продув отсека и гильзоотводные каналы, причем построенные так, что летящие гильзы не дай Бог не засосало в турбину.
Одно было хорошо — при полете на таком холоде проблемы с охлаждением стволов при интенсивной стрельбе не наблюдались.
Сейчас группа уже зарядила в орудие универсальный, осколочно-фугасный снаряд и вывела все системы в режим ожидания. У каждой из систем сделали пускатель как на станках — стойка, на стойке красная кнопка под крышкой от случайного нажатия. Случайный выстрел на таком самолете мог обойтись очень и очень дорого.
— Группа перезарядки готова, орудия в режиме ожидания.
Индикаторы у каждой из артсистем светились желтым. Что-то типа светофора: красный — нет питания или отказ системы, желтый — есть питание, но нет разрешения, зеленый — есть питание и разрешение, можно вести огонь.
— Принято, разведка — норма, наведение — норма, боевая часть — норма.
Первый пилот самолета, командир первого в СССР воздушного линкора майор Меленчук был награжден орденом Красной звезды, и награжден им вполне заслуженно. Как раз из Кандагарского аэропорта он взлетал, когда навстречу самолету пошла из зеленки ракета. Во взлетном режиме, с горящим двигателем и остальными, работающими за пределом возможного он сумел развернуть машину над огрызающейся огнем зеленкой и посадить ее, вместе с сотней дембелей на борту. Пацаны улетали домой — и было бы совсем несправедливо, если бы им, выжившим в одном из самых жутких мест на земле, пришлось бы погибнуть вот так, в нескольких часах лета от дома. А потом он потерял второго пилота. Сашку Вараву — достал ДШК с горного склона. Сам майор остался жив, но с тех пор имел счеты к духам, и искал возможности поквитаться. Закладывая широкий вираж над пустыней, он искренне желал того, чтобы они не остались сегодня без добычи…
Сейчас основная работа была у штурмана, который одновременно должен был и следить за курсом и искать цели. Первое, что он сделал — это отключил ночной канал, надеясь, что свет фар душманского каравана на черном фоне ночной пустыни сразу будет виден на экране. Так оно и произошло — серая рябь телевизионного экрана внезапно сменилась яркими проблесками света фар.
— Внимание… Разведка — цель по фронту, на десять левее.
— Выполняю, на десять левее…. Выполнено.
— Наведение, мы их видим.
— Разведка, это головной дозор! Две машины! Дальше по курсу!
Штурман тоже немало повидал на своем веку, обучал афганцев, сам немало полетал на спарках[14] и знал, о чем говорит. Две машины — это не добыча, но они предупреждают о том, что добыча рядом.
— Разведка, вижу караван семь единиц.
— Наведение, подтверждаю, караван, семь мобильных единиц, направление двести шестьдесят, дальность семь. Это грузовики!
Одной из проблем — с подобной столкнулись на флоте, когда в его состав вошли противолодочные вертолеты с буксируемой ГСН[15] — кто в вертолете главный. В кабине — пилот, он же командир корабля, но в десантном отсеке — акустики. Цель вертолета — обнаружить подлодку и сбросить торпеды, поэтому по идее главным должен быть акустик, старший акустической группы. Но как его сделать главным, если выживание всего вертолета и всего экипажа зависит от пилота? В США и в Англии поступили по-разному. В американском флоте главный на противолодочном вертолете первый пилот, в британском флоте главный — старший акустик. В советской армейской авиации — а эта махина должна была числиться за ней — главным все-таки сделали старшего оператора наведения, но оговорили при этом, что в случае атаки самолета средствами ПВО право принятия решений автоматически переходит к первому пилоту. Потерять такой самолет от ракеты — последнее дело.
Но тут никто и не собирался стрелять в них ракетами.
— Наведение, наблюдаю семь машин, в кузовах наблюдатели ВНОС [16]! Машины идут под конвоем, головные и замыкающие — легкие автомобили с пулеметами. Колонна вошла в зону поражения!
Переговоры всего экипажа записывались. На всякий случай… если потом придется разбираться, почему забили мирный караван. И такое тоже бывало, и наказывали. А духи специально и гражданские грузы брали в караван, и гражданских — чтобы потом поднять визг о том, что Советская армия убивает мирных жителей. Не было здесь мирняка! И не могло быть — как не может быть непричастного, если в стране идет гражданская война. Только это все никак не хотели понять, даже в Москве.
— Разведка, информацию подтверждаю.
— Наведение, принял решение открыть огонь! Синхронизация… есть синхронизация. Захват и сопровождение головной машины… есть захват головной, есть сопровождение. Управление, прошу вираж для ведения огня
Самолет начал крениться, заходя в вираж. Рамиль смотрел во все глаза, и его душу переполняло чувство какого-то чистого, детского восторга. То, про что он читал, что рождалось на его кульмане — теперь воплощалось в жизнь.
— Наведение — орудия один и два в боевое.
— Перезарядка — один в боевом, два в боевом, отказов нет. Синхронизацию подтверждаю.
— Управление — принял. Подтверждаю, индикаторы зеленые, отказов систем нет.
— Наведение, принял, орудия в боевом, жду маневра.
— Управление — захожу на вираж.
— Наведение, есть цель, есть зона, есть захват, есть готовность, есть разрешение, обратный отсчет! Пять-четыре…
Опасаясь неприятностей, Гульбеддин никогда не пренебрегал наблюдателями. Острый глаз и
