правильный ряд. И каждый раз перед одним из них вижу колоритного старика с шапкой из снежно-седых волос над ярко-синими глазами. Я вынимаю камеру и фотографирую его. Через час, когда я возвращаюсь той же дорогой, мне навстречу идет сухонькая старушка. Она спрашивает:
– Это вы снимали моего соседа Андреаса? Когда мы увидим фото?
Прохожу еще метров триста; меня окликает молодая женщина с коляской:
– А зачем вы фотографировали дедушку Андреаса? Не хотите снять и моего сынишку?
Миную дом Андреаса, и уже в конце улицы меня нагоняют двое мужчин:
– Почему вы выбрали для съемки дедушку Андреаса? А нас сфотографировать не хотите? У нас очень красивые девушки.
– Как это вы так быстро узнали о нашей с дедушкой встрече, вокруг же вроде не было ни одного человека? – спрашиваю я.
– Так не только же мы! – восклицают они. – Посмотрите на окна.
Поднимаю глаза и вижу, что почти за каждым окном кто-то стоит и внимательно меня разглядывает.
– О, новости у нас распространяются очень быстро, – объясняют мои собеседники.
Насколько такое любопытство типично именно для киприотов?
«Без устали следить за друзьями и знакомыми – это любимая игра киприотов. Слухи распространяются здесь со скоростью лесного пожара», – это опять Л. Даррелл.
В жаркий воскресный день мы с моим новым знакомым Дмитрием едем в сельский район Декелию. По дороге проезжаем несколько деревень и в каждой видим такую картину: мужчины сидят перед домом на стульях или скамейках в ряд, лицом к дороге. Они внимательно наблюдают за каждым пешеходом или машиной. Ощущение такое, будто ты участвуешь в каком-нибудь ралли или выступаешь на сцене перед зрительным залом. Дмитрия тут знают, меня, естественно, нет.
– Кого это ты везешь? – спрашивает кто-то из «зрителей».
Мой водитель не успевает ответить, как вслед первому раздается второй вопрос:
– Это твоя жена?
– А может, твоя подруга?
– Это моя знакомая из Москвы.
– Близкая знакомая? – не унимаются мужики.
Я прошу остановить машину, высовываюсь из окна, приветствую их:
– Здравствуйте, я приехала на Кипр, чтобы написать о вас книгу. Вы не против?
– Нет-нет! – мужчины энергично мотают головами.
Мы едем дальше. По дороге заходим в таверну перекусить. Находимся там совсем недолго, а когда подъезжаем к другой деревне, нас ждет точно такая же зрительская аудитория – несколько мужиков, сидящих в ряд, лицом к дороге.
– Привет Москве, – кричат они мне и машут руками.
Между деревнями несколько километров, и я понимаю, почему Лоуренс Даррелл сравнил сплетню с лесным пожаром: пожалуй, он даже ошибся, сплетня распространяется быстрей.
На этот раз вопросов нам больше не задают. Однако я замечаю, что сельчане меня пристально разглядывают и обсуждают. Я прошу Дмитрия перевести их разговор, но он медлит, наконец, под моим напором переводит:
– Они говорят, что ваша голубая шляпа … м-м-м – не совсем… м-м-м… они говорят, что этот цвет больше подходит к молодой девушке. – бедняга, окончательно смутившись, обрывает себя на полуслове.
Я достаю с заднего сиденья соломенную сумку точно такого же цвета, как шляпа, и высовываюсь с ней из окна:
– У меня же сумка голубая.
Логика такого довода в защиту моей шляпы для меня самой не очень понятна, но мужиков она мгновенно убеждает. Они одобрительно «цокают» (об этом многозначном «ц-ц-ц!» я еще расскажу) и добродушно кивают.
В третьей деревне я уже не удивляюсь, что про меня все известно:
– Какая погода в Москве? – спрашивают меня на этот раз. И опять что-то принимаются обсуждать. Потом следует какой-то вопрос, который Дмитрий опять не хочет переводить. Но все-таки уступает моим настояниям:
– Вон тот старик, слева, он спрашивает: а что, в Москве женщины тоже носят майки с таким большим вырезом?
Я улыбаюсь с максимальной приветливостью, поднимаю руки к небу:
– Так жара же. А в Москве сейчас холодно, ходят в теплых куртках.
И опять-таки сама я плохо понимаю связь между погодой и модным вырезом на майке, но мое объяснение снова кажется им вполне убедительным. Все дружно кивают, «цокают» и шлют мне приветы.
– Они не хотели вас обидеть, – Дмитрий считает нужным оправдаться за соотечественников. – Просто они любят посудачить, посплетничать. Но это все без зла.
Профессор Спиру отмечает еще одну черту киприотского характера:
– Они любят немного прихвастнуть. Могут что-то преувеличить. И иногда даже присочинить. Для этого может пригодиться любой повод: дети, машина, полезное знакомство.
…У магазина несколько мужчин ведут неторопливую беседу.
– У меня внук родился, – говорит один.
– А у меня их уже двое.
– А у меня четверо: двое от дочери, двое от сына.
– А у меня все четверо мальчики! – с большой гордостью заканчивает беседу один из мужчин.
И, конечно, серьезный повод для «понта» – автомобиль. Здесь он есть в каждом доме, и часто не один, а по количеству взрослых членов семьи. Чем более престижна марка машины, тем охотнее владелец выставит ее на улице, перед гаражом, на зависть соседям.
Похвастать можно и гостями.
В дом к крестьянину Михаэлису мы заехали случайно: направлялись к его соседу, а того не оказалось дома. Михаэлис предложил зайти к нему. Мы немного посидели за чаем, обменялись двумя-тремя репликами – о погоде, о жаре, о дожде, который никак не прольется, и уехали. А через неделю человек, которого мы тогда не застали, приехал в город. И вот что он рассказал.
Оказывается, когда мы уехали, Михаэлис подробно делился с соседями впечатлениями о том, как к нему специально из Москвы приезжали гости. Брали у него интервью, интересовались его жизнью. Будут о нем писать. Он только не понял, что писать – то ли статью, то ли целую книгу.
Споры
В выходные дни, ближе к вечеру, я часто наблюдаю такую картину. На набережной среди гуляющих появляются два-три парня. Они напряженно всматриваются в толпу – ищут знакомых. Те присоединяются, приводят своих друзей. Постепенно образуется компания, которая направляется в ближайшее
Но вот кто-то произносит что-нибудь вроде:
– Я думаю, что NN (называется имя политического деятеля) будет выдвигать свою кандидатуру в президенты.
– Да ни за что! Куда ему!
– Спорим!
– Спорим.
