Помолчав минутку, он сказал спокойно:
— Мы тут, пока ты спала, поговорили откровенно с Наташей…
Наташа его перебила:
— Папка! Я сама все скажу. Мамочка! Хорошая моя! Я все знаю и люблю тебя крепко-крепко, на всю жизнь. И ты сейчас совсем, совсем не думай об этом. Ты выздоровеешь, я получу аттестат, и мы поедем с тобой вдвоем в Ленинград. Ляжем валетиком, и я буду есть гренки. Ладно? И ты мне все, все расскажешь сама. О войне расскажешь, о разрушенном Ленинграде, о том, какая я была тогда маленькая. И покажешь этот дом на канале Грибоедова. Ладно? А я тебе, мамуся, расскажу свой секрет. — На ухо матери Наташа шепнула: — О Жене…
Случись Ирине Андреевне начать жизнь с того дня, когда она приехала в освобожденный Ленинград, она повторила бы все сначала. Пускай были заботы, хлопоты, огорчения. Они забудутся. Но счастье, которое выпало на ее долю, останется с ней…
