Мы возвращаемся домой.
Моя любовь мне чешет пятки
Старинной бронзовой трубой.
Нам ночь — сестра.
В ее карманах
Златых дукатов не сыскать.
Наш папа — страх.
В его чуланах
Нам предназначенно икать.
Но ты, что всюду оставляешь
Свои следы, скажи, как есть,
Ужель из носа извлекаешь
Ты столь диковинную смесь?
Валялось на розовом склоне
Светило — бездомная тварь.
Я вас ненаглядно батонил,
Как тетеревицу глухарь..
Я вам патефонил сигналы.
Я вас кукарачил, шумя.
Я вам из кустарников вялых
Биноклил глазами двумя.
Когда ж запрыщавились звезды
На заднице негро-небес
Вы, вспрыгнув до самой березы,
Умчались, хихикая, в лес.
Я ощущений грядущего полон.
Пухнет, причинно и следственно, темя.
Я прижимаюсь грудью к заборам,
Чтоб обьегорить лукавое время.
Если за что-то задену я низом,
Не изрыгаю ругани сгустки.
Видеть вперед без оптической линзы
Мне позволяют мысли и чувства.
НАТАШЕ МИХАЙЛОВОЙ
На вашем лбу я видел жилу.
В ней мысль светилась, как звезда.
На вашем темени пружина
Вздымалась ввысь, как никогда!
Я убираю припухлости тела
Внутрь штанов, чтобы выглядеть бодро.
Девушки любят в мужчине — Отелло,
Если на нём симпатичная морда.
Мы гуляли под белой берёзой,
Под зелёной сосной.
Я у девушки выпросил розу
И платок носовой.
Я теперь вспоминаю берёзы
Трепыхавший листок,
Я мечтательно нюхаю розу
И сморкаюсь на память в платок.
Я утром вскочил с раскладушки,
Голодный и жаждой томим.
Плыла предо мною подружка
Моя, как поджаристый блин.
Лапшой макаронилась грива,
Батонились булки грудей,
С затылка свисали игриво
Креветки её бигудей.
Рождали урчанье в желудке
Румяные бублики глаз.
Я корчился в коликах жутких,
Дивясь на её ананас.
Её прогремела отрыжка,
Как выстрел шампанским вином…
