Януш Леон Вишневский
Сцены из жизни за стеной
Виртуальность
«Потому что сейчас, в августе, посреди жаркого лета, снег выпал прямо на мои босые ноги. И я ничего не хочу больше, чем топтать эти снежинки и чувствовать, как они тают под ногами». Помнишь эти слова? Помнишь! Несомненно! Ты помнишь любую, даже самую маленькую царапину на своем эго.
За последние два года я написала тебе несколько тысяч фраз, но эти две были самыми важными. Вопреки обыкновению, ты незамедлительно отреагировал на них агрессивным удивлением. Потом злобно написал: «Я и впрямь рассчитывал на поэзию, но не на патетическую, а на эротическую». Стало быть, ты собирался мне отомстить. Ты сбежал, не прощаясь, и замолчал на несколько дней. Больше всего на свете я хотела тогда, чтобы ты исчез навсегда. Не исчез. По возвращении, даже не дождавшись понедельника и нарушая все установленные «принципы безопасности», отправил мне из дома e-mail: ты извинялся, раскаивался, находил всяческие оправдания своему отсутствию в те «несколько дней одиночества» и просил, чтобы я осталась. И я решила остаться — только для того, чтобы выяснить, что все-таки значит твое: «Останься!» Я очень хотела это узнать.
Те «несколько дней одиночества» ты провел с ней в Бялогоре. Ты вдруг вспомнил, что это ее любимое место, выкроил время, чтобы изучить предложения и забронировать гостиницу. Ты отменил — и ничего страшного не случилось — все пятничные встречи, осмелился выключить телефон в офисе и в порыве небывалого для тебя героизма не взял с собой компьютер. Внезапно, неполных три дня, ты был как раз таким, каким она хотела тебя видеть. И какого когда-то узнала. Что же произошло? Ты вспомнил, как много она для тебя значит? Испугался самого себя? Сильнее прежнего ощутил вину? Или всего лишь хотел отомстить мне за отказ?
Днем, под пляжным зонтиком, ты склонялся над ней, чтобы намазать кремом ее плечи, бедра и грудь, пересказывал ей книгу, которую читал, а она, после очень долгого ожидания, наконец располагала твоим вниманием и имела возможность напомнить тебе или, скорее, повторить, как много ты для нее значишь. Ты знаешь, что это такое: много для кого-нибудь значить? Вечером, после ужина, вы гуляли по пляжу, ты собирал для нее ракушки, держал за руку, прикасался губами к волосам и незаметно засовывал ладони под блузку и юбку. Потом вы сидели, склонясь друг к другу, любовались закатом, и ты шепотом объяснял ей космологию. Когда темнело, вы торопливо возвращались в гостиницу. Она уже в лифте начинала раздеваться, а ты нервно искал ключ от номера. Утром она будила тебя поцелуями и делала с тобой все, о чем ты даже не мечтал, а ты поражался, откуда она так хорошо знает, чего ты хочешь. Ты заметил, что она плакала при этом? Спросил хоть раз, почему? Конечно, нет.
Собственных жен не спрашивают о таких естественных вещах. Если жены плачут в такие моменты, мужья уверены, что это от наслаждения. Тогда почему, когда я написала тебе, что плачу в моменты интимной близости, ты лез из кожи вон, чтобы узнать — отчего? И почему, уверившись, что из-за тебя, совершенно перестал этим интересоваться?
Почему именно я? Мне столько же лет, сколько ей, у меня тот же цвет волос, и так же, как она, я хотела бы, чтобы у меня была побольше грудь, больше обуви и больше секса. Я слушаю ту же музыку, читаю те же книги и тоже терпеть не могу Варшаву и селедку в сметане. Кроме того, я тоже принимаю чересчур горячую ванну, не пью сладкого вина, люблю восточные рестораны, обожаю черных котов, по праздникам поздравляю своего гинеколога открыткой, ненавижу Интернет, до смерти боюсь пауков, дождевых червей и политиков и точно так же засыпаю на правом боку лишь тогда, когда убеждаюсь, что муж рядом со мной уже видит сны.
Более двух лет назад, в ноябре, я отправила свой первый в жизни e-mail. Своему мужу. Послание вовсе не должно было быть анонимным. Я создала в виртуальном пространстве свой первый почтовый ящик. Поскольку мне не хотелось быть какой-то там «Аней99999», я выбрала свое второе имя. Я написала ему, что люблю — Я действительно любила его. Он не узнал ни моего второго имени, ни меня. Более двух лет обо всем самом важном в его жизни первой узнавала она. То есть мы обе, но только я — иногда — узнавала об этом от него напрямую, то есть еще раз.
Более двух лет я страстно желала дорожить им больше, чем собственным достоинством. В августе я перестала этого желать. А вчера начался новый год и, воплощая в жизнь свое самое важное решение, я начала тебя ненавидеть. Завтра ты снова поздно вернешься домой, потому что на работе снова очень важное совещание. Завтра снег снова будет падать на мои ноги. И завтра ты меня увидишь…
Остров женщин
Говорят, Бог, устав творить мир для людей, решил создать что-нибудь для себя. Взял горсть самых красивых жемчужин и рассыпал их посреди океана, поближе к экватору. Так появились Мальдивы…
Такую сказочную историю возникновения этих островов рассказывают английские, итальянские, немецкие, а в последнее время и российские путеводители, призывая туристов опустошать свои банковские счета, садиться на самолеты во Франкфурте, Лондоне, Москве или Риме и после почти десяти часов полета приземляться в Мале — столице государства, чтобы пересесть в воздушные такси и добраться до острова, заранее выбранного по каталогу.
Кеннеди, ирландец сорока с небольшим лет из католической части Белфаста, не выбирал никакого жемчуга. В 1999 году, когда его жена сбежала с одним «приторно любезным толстым протестантом», он продал машину и улетел медитировать в Шри-Ланку. Когда закончились деньги, он купил газету и нашел по объявлению работу. Шведская фирма искала человека, который свободно говорит по-английски, разбирается в дайвинге, электрооборудовании, садоводстве, гидравлике, компьютерах и «не боится вызовов судьбы». Кеннеди не разбирался ни в чем. И даже сейчас не может сказать, что говорит по-английски. Тем более свободно. Человек из Белфаста никогда не признается, что говорит по-английски. Разве что только во имя «высшей необходимости». Он до сих пор не понимает, как ему удалось убедить в этом сотрудницу отдела кадров в агентстве, представлявшем интересы шведов в Коломбо. Наверное, просто женщины верят любой его лжи. А может, на них волшебным образом действует слово «Кеннеди».
С первой зарплаты он купил билет на самолет до Мале и на катер до острова. И лишь по прибытии узнал, что попал на атолл Фаадхипполху. Он до сих пор не выговаривает как следует это название, хотя уже восемь лет живет и работает — в качестве «сторожа от всего» — на эллипсовидной кучке песка, поросшей пальмами, под которыми выстроено тридцать деревянных, по-декадентски роскошных бунгало.
И восемь лет проводит здесь свой двухнедельный отпуск, в течение которого тоже работает. Работодатели не могли допустить, чтобы он здесь же и отдыхал. Каникулы на Мальдивах должны стоить дорого. Он их понимает. Иначе тут будет вторая Майорка.
Когда я спросил, чего ему не хватает в этом раю, он тут же ответил:
— Женщин… и речь вовсе не об оргазме, — добавил он. — А о родстве душ. Оргазм я могу скачать из Интернета. Даже с таким слабым соединением, как здесь. Чтобы породниться, ты должен сначала испытывать восторг, потом — забытье и, наконец, утолив страсть, возжелать целомудренного существования только с одним телом, ибо ее душа и мозг становятся для тебя куда важнее собственных. Я встречаю тут множество мужчин, которым это удалось. Они прилетают на остров как раз с такими женщинами.
Как Артур и Мадам. Так мы ее называем. Они уже пятый раз здесь. Прилетают на рождественские каникулы и возвращаются в Европу в середине января. У Артура столько денег, что он мог бы купить себе этот остров. Он владеет несколькими банками в Лондоне, тремя в Эдинбурге, двумя небоскребами в Дубае и двумя фирмами в Гонконге. Я проверил это в «Google». Пять лет назад он случайно встретил Мадам в аэропорту Мале. И был пленен. Бросил все и прилетел за ней. И здесь, кажется, забылся. Наверное, потому
