Я привык к Вашей столовой с коричневым тоном, К чаю вечернему, к стеклянному звону, К белым чашкам и к собачьему лаю. Я всегда у Вас вечерами бываю. Все так приветливо! Порою печальное. Из окна я вижу церковь дальнюю. Какой-то хаос гармонии многотонной. В соседней комнате звонок телефонный. И воздух поет: 'смотри, смотри, Как замкнули двери, молча, драпри!' По комнатам веет любовный туман, О, как знаком мне пестрый диван! Тут я впервые интимность познал; Ее навеял Ваш светлый зал. И понял, что все другое - ошибка, Что солнце - детей наивных улыбка, Что сердце ловит в звездах ответ, Что сам я глупый, глупый поэт. 1910
Вадим Шершеневич. Листы имажиниста.
Ярославль: Верхне-Волжское кн. изд-во, 1997.
О царица поцелуев! Ложе брачное цветами Украшай в восторге пьяном и не думай о грядущем! Шкуры львов и пестрых тигров пусть расстелятся пред нами. Будь, как Солнце, ярким светом и, как Солнце, будь зовущей! О принцесса дремных сказок! Тьму лесов наполни песней, Созови из вод русалок, кликни дремлющего Пана. Будь, как влага ранним утром, легче, тоньше, бестелесней, Будь летучею росою или дымкою тумана! О богиня строк певучих! Из темниц веков старинных Пробуди напевы, звоны, сочетанье зыбких линий, Будь звончей сонетов нежных - и прекрасных, и невинных, Будь сама собой, о Сольвейг, лучезарною богиней! 1911
Вадим Шершеневич. Листы имажиниста.
Ярославль: Верхне-Волжское кн. изд-во, 1997.
M.S.
Если б знали, сколько муки скрыто В смехе радостном моем! Как мертвец, ползу из-под плиты. Как мертвец, я в саване ночном. Я не смею быть самим собою, А другим не в силах, не хочу! Покрываясь мглой ночною, Улыбаюсь я лучу. Если б знали, сколько муки скрыто В светлой маске моего лица! Тяжко давят мраморные плиты, И моя любовь - лишь греза мертвеца. Умоляю: за улыбку не вините, Отряхните все, что не было земным! Если можете - поймите: Тяжело быть не собой самим. 1911
Вадим Шершеневич. Листы имажиниста.
Ярославль: Верхне-Волжское кн. изд-во, 1997.
