Лев Николаевич Гумилев
Сказание о хазарской дани
Нарративные источники, в том числе хроники всех народов, относятся в равной степени к литературоведению и истории. В отношении «Повести временных лет» это исчерпывающе доказал Д.С.Лихачев, установивший, что целый ряд летописных рассказов не отражают исторической действительности, а являются либо заимствованиями из других хроник, либо домыслами летописца.[1] Эти наблюдения не снижают художественной ценности летописи как литературного памятника, но заставляют настороженно отнестись к попыткам буквального понимания отдельных фрагментов, что ведет не только к искажению исторической действительности, но и к неадекватному восприятию смысла литературного произведения.
Эта постановка вопроса не нова. Многие сказания, начиная с легенды о призвании варягов, подвергнуты детальной исторической критике, позволившей либо установить истину, либо отказаться от заведомых вымыслов как от явно вставных новелл. Но хазарская проблема еще ждет комментатора, потому что новые исторические[2] и археологические исследования[3] настолько изменили представления о Хазарии, бытовавшие тридцать лет тому назад, что появилась возможность уточнений, чему и посвящена данная работа.
Интересующий нас рассказ краток. После смерти Кия, Щека и Хорива и до 852 г. (хронология сверхприближенная) хазары потребовали с полян дань, которую те заплатили мечами. Ниже идет дидактика. Хазарские старцы усмотрели в этом плохое предзнаменование, так как их оружие — сабля — имеет одно острие, а меч — два. Поэтому они решили, что поляне будут брать дань с них и других народов, и это будто бы так и произошло (I, 16).
Наша задача выяснить, было ли это, и если да — то когда и так ли было, как сказано, и если не так, то почему так написано, т. е. ради кого или чего введено искажение прошлого.
Ответив на эти вопросы, мы сможем установить, какая часть сообщения несет информацию для истории, а какая является дидактикой, т. е. литературой.
Дань мечами могла иметь только один смысл: у полян было изъято оружие. Для владеющих саблей мечи — железный лом, так как сабля легка, не утомляет руку и прорезает кольчугу. Но сабля требует специальной выучки бойца, неизмеримо большей, нежели меч. У хазар в IX веке сабли действительно были. Автор этих строк извлек одну из них из могилы в дельте Волги.[4] Следовательно, не обогащение за счет полян было целью хазар, а лишение тех военного потенциала. Но такая акция возможна только в результате победоносной войны, о которой летописец не проронил ни слова. Когда же была эта война или, точнее, когда она могла быть?[5] Так мы переходим к хронологии.
Начнем с обратного: когда этой войны быть не могло, т. е. с VII века, когда Хазария создалась как самостоятельное государство.
Мнение, что хазары были пришлыми из Азии кочевниками, оказалось ошибочным. Археологическими работами Северокаспийской палеогеографической экспедиции Ленинградского университета 1962–1963 гг. обнаружены могильники и следы поселений хазар.[6] Все они располагаются по долинам рек, имевших в III–IX веках огромные дельты, так как уровень Каспия стоял на 6–8 м ниже современного.[7] Тогда были свободны от воды огромные плодородные земли — «прикаспийские Нидерланды», изобилующие рыбой, виноградом, заливными лугами и прибрежными лесами. Именно там обитали древние хазары, аборигены этого роскошного края. И летописец правильно сопоставляет хазар со скифами (I, 14), которых его источник Георгий Амартол отождествлял с древним, досарматским населением южной части Восточной Европы (II, 223). В то время, когда степные водораздельные пространства захватывались последовательно сарматами в III веке до н. э., гуннами в IV веке, болгарами в V веке, аварами в VI веке, мадьярами в 822–836 гг. и печенегами в 889–895 гг., хазары спокойно жили в своих прибрежных джунглях, недоступных для кочевников, с коими они всегда враждовали. Исключением из этого правила стали только тюркюты Западного каганата (604–660), потому что они не переселялись в Прикаспий из Семиречья, а только присоединили его к своей державе.[8]
В междоусобицах, которые разорвали и погубили Западный каганат, хазары принимали участие, поддерживая одну из партии. Когда же она была побеждена, они приняли к себе убежавшего царевича и, поставив его хаганом, создали в 650 г. собственную независимую державу. [9] Хан и его двор, по привычке, летом кочевали, что впоследствии создало ложное мнение, будто кочевниками были все хазары.[10]
Другая аберрация — это мнение, что хазары были обращены в иудейскую веру. В Средние века это было невозможно, ибо иудаизм — культ генотеистический, а не прозелитический, и редкие новообращенные считались «проказой Израиля».[11]
На самом деле было вот что. В начале VI века в Иране вельможа Маздак, арестовав шаха Кавада, попытался провести уравнение имущества, включая жен. Эта революция сверху вызвала отчаянное сопротивление и всколыхнула все группы населения, в том числе евреев, которых в Иране было больше, чем где-либо. Вавилонская община разделилась на противников и сторонников маздакидов. Первые вынуждены были бежать в Византию, а вторые оказались в числе гонимых после 530 г., когда Маздак был повешен.[12] Уцелевшие маздакиты бежали на Кавказ, и тогда на широкой равнине между Сулаком и Тереком появилась группа иудеев, соблюдавших субботу и обрезание, но забывших все прочие законы. Они мирно соседствовали с хазарами и ходили вместе с ними в походы. В VIII веке один из храбрых евреев, Булан, за совершенные им подвиги достиг должности военачальника и восстановил еврейские обряды. В переводе сочинения Иехуды бен Барзилая, еврейского автора XI века, это сообщение переведено так: «Хазары стали прозелитами и имели царей прозелитов (иудаизма)».[13] Однако С.Шишман указывает, что слово ger в Библии означает чужеземца, инкорпорированного другим народом и получившего права члена племени, которое его приютило.[14] Значение «прозелит» это слово приобрело позже. Судя по общему ходу событий, древнее значение в данном случае предпочтительнее, ибо Булан принял не раббинизм, а караизм.[15]
Симбиоз евреев с хазарами создал благоприятные условия для иммиграции в Хазарию византийских евреев раббинистов во время гонений на них при Ираклии в 628–629 гг., за расправы их над греками во время персидской оккупации Сирии и Египта, и при Льве II Исавре в 723 г., за сотрудничество с арабами, вторгавшимися в Малую Азию. В Хазарии евреи нашли приют и разбогатели, участвуя в транзитной торговле, ибо Итиль лежал на пути из Китая в Прованс.[16] Обе группы евреев часто вступали в браки с хазарами. Вот тут-то и скрывается причина дальнейшего. Хазары, как все евразийские племена, вели счет родства по отцу, а евреи — по матери. Поэтому сын хазарина и еврейки сохранял все права хазарского рода и мог быть принят в общину, а сын еврея и хазарки был чужим и для тех и для других. Вторые составили маленькую общину крымских караимов, антропологические черты коих совмещают тюркский и ближневосточный типы,[17] а первые создали хазарскую иудейскую общину, включившую в себя тюркскую династию и в 20-х гг. IX века захватившую власть в Хазарии.[18]
Тогда резко сменилась политика Хазарии. Вместо традиционной войны с арабами, державшими Дербент, возник натиск на запад, т. е. на Византию, но еще не на Русь.
Между Киевом и Нижней Волгой в IX веке кочевали мадьяры. Только в 834 г. хазарами был сооружен Саркел, опорная крепость против «западных врагов».[19] Но Русь была в то время сильным каганатом, т. е. суверенной державой. Так ее характеризовали послы «кагана Руси», опознанные в Ингельгейме при дворе Людовика Благочестивого в 839 году. То же самое писали Ибн Русте, Гардизи, анонимный автор «Худуд ал-'алам» и константинопольский патриарх Фотий. В письме Василию Македонянину Людовик Немецкий в 871 г. называет четырех «каганов»: аварского (т. е. венгерского), норманнского (т. е. русского), хазарского и болгарского.[20] Ни о каком
