О медведе. — Эта запись (так же как и несколько более ранняя: «Дай бог доброй ночи нам и всем диким зверям») предвосхищает тему одного из поучений старца Зосимы в романе «Братья Карамазовы». Внушая слушателям мысль о безгрешности незлобивости, доверчивости животных и о том, что «с ними Христос еще раньше нашего», Зосима приводит случай с «великим святым» Сергием Радонежским (ср.: Избранные жития святых, кратко изложенные по руководству Четиих Миней, Сентябрь. М., 1860. С. 136), который в лесной глуши «бесстрашно» вышел навстречу свирепому медведю: зверь взял из его рук кусок хлеба и «отошел» «послушно и кротко» (см.: наст. изд. Т. 9. С. 331).
О том, что такое сатана? — Ср.: Сочинения преосвященного Тихона… Т. 15. С. 190–191 (письмо 80: «Успел ли в своем намерении сатана?»).
Аникита идет к Чаадаеву усовещевать. — Достоевский предполагал отвести Чаадаеву в «Житии» довольно значительное место, сделав его идейным противником Тихона; см. письмо к А. Н. Майкову от 25 марта (6 апреля) 1870 г. — XXIX, кн. 1, 118.
Благословляет на падение и на восстание; см. также с. 325: Падание и восставание. — Имеется в виду формула, весьма распространенная в поучениях отцов церкви (например, у Антония Великого: «Если случится кому, по наущению диавола, подвергнуться падению: тот да восстанет покаянием…», у аввы Сисоя Великого: «Брат сказал авве Сисою «Авва! Что делать мне? Я пал». Старец отвечал: «Встань». Брат сказал: «Я встал и опять пал». Старец отвечал: «Снова встань». Брат: «Доколе же мне вставать и падать?» Старец: «До кончины твоей» — см.: Избранные изречения святых иноков и повести из жизни их, собранные епископом Игнатием. СПб, 1870. С. 10, 433). Это же выражение встречается у Иоанна Лествичника (см. об этом: XII, 352). Ср. духовное завещание Тихона Задонского: «Слава богу, яко мене лежащего восставлял!» (см.: Сочинения преосвященного Тихона… Т. 1. Прил. С. 51) и гл. 13, названную «Восстани», из его «Сокровища духовного, от мира собираемого» (см.: там же. Т. 11. С. 39–43).
Их изучения, хоть и точные (Лев Толстой, Тургенев), как бы чуждую жизнь открывают. Один Пушкин настоящий русский. — И Толстой, и Тургенев были для Достоевского представителями ставшей уже фактом истории «помещичьей литературы». Будучи самыми талантливыми последователями Пушкина, они, с точки зрения Достоевского, не могли достигнуть целостного понимания народного духа и особого исторического назначения России, ибо «столь ярко» описанная ими «жизнь средневысшего нашего дворянского круга» «есть уже слишком ничтожный и обособленный уголок русской жизни» (Дневник писателя. 1877. Янв. Гл. I, § 5).
О Пушкине как об истинно национальном поэте Достоевский впервые писал в журнале «Время» в 1861 г.: «Дух русский, мысль русская выражались и не в одном Пушкине, но только в нем они явились нам во всей полноте <…> как факт законченный и целый…» (см.: Ряд статей о русской литературе. I. Введение — XVIII, 69). В «Житии» он вернулся к этой мысли, подготовив тем самым содержащееся в «Дневнике писателя» (1877. Июль-август. Гл. II. § 3) и главным образом в Пушкинской речи 1881 г. обоснование особого места Пушкина в русской литературе.
Кончает воспитательным домом у себя и Гасом становится. — О Ф. П. Гаазе см. в подготовительных материалах к «Преступлению и наказанию» (VII, 77, 80 и др.), в тексте романа «Идиот» и в комментариях к нему (наст. изд. Т. 6. С. 405–406, 656).
Как его — и M<илюко>вы<?> считают за ничто. — Вероятно, имеется в виду семейство критика, историка литературы и педагога А. П. Милюкова (1817–1897). Достоевский был с ним в приятельских отношениях с 1840-х годов, но в 1867 г., в связи с перипетиями личной жизни Милюкова, его деспотизмом по отношению к дочери, писатель отзывается о нем иронически. Об изображении Милюкова в «Бесах» в лице Виргинского см. в примеч. к т. 7. С. 725.
…поругался с С<алтыковы>м (?) — Идейные расхождения «почвенника» Достоевского с M. E. Салтыковым-Щедриным как одним из руководителей «Современника» резко обозначились к 1862–1863 гг. и отразились в ряде полемических выступлений писателей друг против друга.
…поэтическое представление вроде «Сна Обломова» о Христе… Главу «Сон Обломова» (из романа И. А. Гончарова «Обломов») Достоевский встретил с восхищением еще в 1849 г., когда она впервые была опубликована. В черновиках «Преступления и наказания» намечался сон героя о Христе по образцу «Сна Обломова». В «Дневнике писателя» Обломов и Лаврецкий из «Дворянского гнезда» Тургенева определялись как типы, в которых все «вековечное и прекрасное» рождено соприкосновением «с народом». «Они, — писал Достоевский, — заимствовали у него его простодушие, чистоту, кротость, широкость ума и незлобие в противоположность всему изломанному, фальшивому, наносному и рабски заимствованному» (XXII, 44).
