через кусты пробирается? Донесся слабый треск - враг на сухую хворостинку наступил?
Ночь говорила на своем языке. Он мог означать, что все в порядке; он мог и предупреждать - чужой прячется! Если бы понимать ночной шепот, как понимаешь своих ребят из отряда?!.
Голоса на подходе к прачечной ударили по нему, как выстрелы. Помня, что Санька барахтается в баке, Пантелей не ждал с этой стороны ничего такого особенного. И вдруг - два голоса. Один - тонкий и жалобный - Санькин. А второй - низкий, суровый - чей он? Говорящий не таится, выходит, что он - свой. Прижавшись спиной к стене, Пантелей боком прошел к углу и чуть-чуть высунулся. Кто-то очень рослый стоял возле бака и помогал Саньке вылезти.
- На одевание - тридцать секунд. И - к воспитательнице. Сам обо всем доложишь.
Это был Полторасыч.
- А может, обойдемся? Я ж больше не буду. Слово, - клянчил Санька, неловко натягивая штаны на мокрые ноги.
Полторасыч молчал - все ведь сказано.
- Я пойду, - уговаривал Санька. - И зачем эти доклады?
Полторасыч опять смолчал и положил руку на Санькино плечо.
- Я не убегу. Слово…
Полторасыч издал странный звук: то ли хохотнул, то ли прокашлялся, и снял руку с плеча.
Пантелей кратчайшей дорогой, не соблюдая мер предосторожности, понесся к эстраде…
Индеец стоял на крыше и стрелял не целясь. Белые угнетатели кувырком летели с коней. Зрители восторженно ахали и дергали плечами, точно они сами палили из больших старинных ружей.
Пантелей опять схватился за живот и проскочил к своему месту. Митя пробурчал что-то недовольное.
- Понимаешь, кое-что задержало, - оправдываясь, шептал ему в ухо Пантелей.
- Друг называется…
- Придет пора - все скажу, а пока на слово поверь.
Полторасыч и Санька вышли из темноты, как ни в чем не бывало сели возле Орионовны. Полторасыч что-то сказал ей, она кивнула, не отводя глаз от экрана. Завхоз встал и ушел, а Санька смирна сутулился рядом с воспитательницей.
Замелькали последние кадры, и появился Валерий Васильевич. Картину он досматривал стоя.
Вспыхнул свет.
- Пятому отряду оставаться на месте, - распорядилась Орионовна.
Уходили отряд за отрядом, и множество глаз смотрело не вперед, а назад. Даже лопоухие малыши из десятого отряда догадались: в пятом что-то произошло. И даже эти, лопоухие, подковыривали:
- Вам еще одно кино покажут?
Орионовна, сумрачная и замкнутая, ждала, пока скамейки вокруг пятого отряда опустеют. Ребята выпытывали у Саньки: что он такое отколол, на чем попался?
- Ну? - обратилась Орионовна к Саньке. - Как тебе купалось в баке у прачечной?
Раздался такой хохот, что Саньке, отвечая, пришлось крикнуть:
- Здорово!… Такая красотишшша!
Приятного было мало, и Санька для показа храбрился.
- Ну и как? - злорадно усмехнулся Олег Забрускин. - Удалось переплыть этот бассейн?
- Удалось! - гаркнул Санька.
Примерная Ленка Яковлева не стерпела:
- В отряде ЧП, а ты, Забрускин, цирк открыл тут?
Орионовна подняла руку, замотала головой: такой ход разговора ее не устраивал:
- Я оставила всех вас здесь не для того, чтобы вы веселились. В отряде происходит недопустимое: утром один самовольщик выявился, вечером второй…
«Сейчас поставит на пару с Санькой и начнет мораль читать,- с тоской подумал Пантелей. - Фамилию припомнит… А если знает, что из кино удирал, - добавит, до отбоя будет обсуждать».
Но он ошибся. О вечерней отлучке Орионовна не знала и воспитывала одного Саньку:
- На что это похоже, Багров. Взрослым себя считаешь. Вон и гриву отрастил моднейшую…
Что касается «гривы», то Орионовна явно преувеличивала. Санька всего-навсего не постригся перед отъездом в лагерь. Все остриглись, а он не захотел, как все. Жесткие и прямые волосы его налезают на уши, ежиком торчат надо лбом. До гривы далеко!
Санька оскорбленно вскинул подбородок:
- А что? Это дело мое! Отращу кудри до плеч - девчонки от зависти поумирают.
- Хватит! - оборвала Орионовна. - Вместо того, чтобы ко сну готовиться, мы с тобой тут…
- Так спать хочется, - влез Олег Забрускин. - А он нарушает…
- Тебе слово не давали, - перебила Орионовна и снова за Саньку взялась. - Что же с тобой делать? Ничего ты не хочешь понимать. Каково будет общественное мнение о нас?
- А вы скажите общественному мнению, что виновный строго наказан - и дело с концом, - предложил Санька.
На лице Орионовны отразилось недоумение: я к вам со всей душой, а вы чем отвечаете?
Орионовна бессильно уронила руки и ушла, полная огорчения и обиды. Ребята растерялись, виновато глядели ей вслед.
- Встали, построились, - сказал Валерий Васильевич. - Ноги мыть и - по палатам.
К умывальникам шли строем. Бастик протиснулся вперед, к Багрову, тихо спросил:
- А пдавда, ты хочешь эту… модедновую пдическу?
- Да я смеюсь! - Санька пригладил влажные волосы. - Она пугается, вот я и пугаю. Я вот возьму и наголо остригусь. Даже побрею голову.
- Пдавда?
- А чего? Мне это - раз и все!
4
Через дорожку от дружинной линейки - круглая бетонная площадка со скамейками по краю. Здесь проводятся массовки.
Массовка - от слова массовый. Следовательно, игры-танцы для масс - для всех. Все отряды обязаны являться сюда в полном составе. Никто не должен оставаться сам по себе. Этого требует начальник лагеря.
Отряды и являлись сюда в полном составе, но в том, что затевала культурница-массовичка Лионела Карповна, участвовали в основном девочки. Они неутомимо играли и танцевали. Иногда танцевали и ребята постарше. Большинство же мальчиков занимало скамейки и бегало вокруг площадки. Малыши боролись и катались на мягкой траве, как жеребята.
Музыки было вдоволь: то играл толстый аккордеонист Толик, то гремел репродуктор - колокол на столбе. Когда играл Толик, слышны были ребячьи голоса и даже мерный шум моря. Когда гремел репродуктор, все заглушалось, и в горах зарождалось эхо.
В этот вечер Орионовна попыталась весь пятый отряд приохотить к танцам - ведь ничто так не сплачивает коллектив, как общее дело! Она вывела мальчишек и девчонок на площадку, построила парами.
Лионела Карповна, туго затянутая в светлый брючный костюм, показала движения польки и попросила повторить их за нею. Толик наигрывал. Мальчишки дурачились, скрывая неловкость и неумение. Девчонки, задаваясь, ныли:
- Ирина Родионовна, а чего Багров на ноги наступает!
- Ирина Родионовна, а чего Забрускин говорит, что я неуклюжая, как корова!
Орионовна старалась не обращать внимания, веселилась, как никогда, упорно проводя свою линию: танцевать всем! Она взяла в партнеры Пантелея. Ему не до этих танцев - век бы их не видать - но не
