— Они — божества любви.
— Причем тут любовь?
Эйлин отрешенно съела жареную картошку.
— Джордж, — сказала она, — вы стараетесь меня рассердить. Вы не знаете, как вредно сердиться за едой! Папа именно так испортил себе желудок. Пожалуйста, кликните официанта, пусть принесет еще баранины. Джордж сурово оглядел зал.
— Почему, — спросил он, — в Лондоне все одинаковые? Мне говорили, что китайцев не отличишь друг от друга, но это ложь. А здесь… — Взгляд его скользнул по толстому джентльмену за соседним столиком, который тихо ел пирог с рыбой. — Видите этого типа в сером костюме? Если бы он стукнул вашего Фредди, связал и пришел вместо него в церковь, вы бы не заметили.
— Они совсем не похожи, — возразила Эйлин. — И какой он вам Фредди? Вы с ним не знакомы.
— Знаком. Мало того, он просил меня называть его по имени. «Да ладно, старик, какие Трипвуды? Для друзей я Фредди».
— Джордж, вы это выдумали!
— Ничего подобного. Мы познакомились вчера на боксерском матче. Он перехватил у меня пятерку.
— Вы просто хотите меня с ним поссорить. Это нехорошо, Джордж.
— То есть как «поссорить»? Я говорю чистую правду. Вы сами знаете, что не любите его, и выйдете замуж за меня.
— Откуда вы взяли, что я его не люблю?
— Если вы, глядя мне в глаза, скажете: «Я его люблю», — все. Откажусь от своих притязаний и буду нести ваш шлейф.
— Официант уходит, — сказала Эйлин. Джордж подозвал жреца и заказал еще баранины.
— Прошу, — холодно заметил он. — Наслаждайтесь.
— Да, Джордж! — воскликнула она. — Тут такое вкусное мясо!
— Станьте немного духовней. Я не хочу говорить о еде.
— На моем месте, Джордж, вы бы ни о чем другом не говорили. Я понимаю, у отца диета, но мне очень трудно есть одни орехи и травки.
— Так не ешьте. Вы просто помешались на своем отце! Не хотел бы его ругать…
— Ладно, Джордж, говорите прямо.
— И скажу. Вы его распустили. Нет, я никого не виню. Видимо, дело в характере. Он — сердитый, вы — уступчивая. Возьмем эту диету. Хорошо, ему нельзя ничего есть, кроме всяких бананов. А при чем тут вы? Почему он вас заставляет…
— Он не заставляет, я сама, чтобы ему было легче. Если я сдамся, он закажет pate de fois gras.[8] Или омара. Какой это ужас, Джордж! Аппетит десятилетнего мальчика, а желудок — Рокфеллера. По отдельности еще ничего, но вместе…
— Что ж, — сказал Джордж, — если вы морите себя голодом, говорить не о чем.
— Но вы все равно будете говорить?
— Конечно, буду. Возьмем этот идиотский брак. Кто его подстроил? Ваш папа. Почему вы не протестуете? Не хотите его обидеть. Ладно, сделаю все за вас. Поеду в Бландинг.
— В Бландинг!
— Фредди меня пригласил.
— Джордж, дорогой, разве вы не читали книг по этикету? Разве вы не знаете, что нельзя гостить у кого-то и ухаживать за его невестой? Так никто не делает!
— Никто? Взгляните на меня. Эйлин мечтательно глядела вдаль.
— Интересно, — вымолвила она, — как это, быть графиней?
— Ответа вы не узнаете, — заверил Джордж. — Этот ваш кретин графом не станет. Старший брат, лорд Бошем, здоров как бык и у него три здоровых сына. У Фредди столько же шансов на титул, как у меня.
— Джордж, вы мало читаете. Старшие сыновья беспрерывно ходят на яхтах со всей семьей. И тонут.
— Эйлин, хватит шутить. Я полюбил вас на «Олимпике», объяснился два раза там же и один раз в поезде. С тех пор, восемь месяцев подряд, я прошу вашей руки и устно, и письменно. Теперь я поехал домой, в Шотландию, вернулся — и что же? Вы собираетесь замуж за этого оболтуса.
— Вы — истинный рыцарь, Джордж. Другой бы на вашем месте ругал моего жениха.
— Зачем? Он кретин и пугало, но вообще я против него ничего не имею. Это вам он не подходит. Какой бы вы были женой серьезному, рабочему человеку!
— Разве Фредди работает?
— Я не о нем, а о себе. Прихожу домой, устал, на службе — Бог знает что делается. Тут подходите вы, кладете мне на лоб прохладную руку…
Эйлин покачала головой.
— Не надо, Джордж. Вы мне очень нравитесь, но мы друг другу не подходим.
— Почему?
— Вы слишком сильный, слишком властный. Наверное, вы — сверхчеловек, о которых так много пишут. А я — слишком мягкая. Вам нужен кто-то вроде Джоан.
— Опять эта Джоан! Кто это?
— Моя школьная подруга, я ведь училась тут, в Англии. Потом я уехала, а вчера встретила ее на улице. Отец у нее разорился и умер, она очень много перенесла. Где она только не служила! В театре, в магазине, всюду. Какой ужас, да?
— Кошмар, — без особого пыла откликнулся Джордж.
— Она такая сильная, — продолжала Эйлин, — вы бы прекрасно ужились.
— Спасибо. Брак — не бокс. Мне нужна кроткая, уютная, жалостливая жена. Поэтому я люблю вас.
Эйлин засмеялась.
— Ну, Джордж! Пойдемте, у меня масса дел. Если Фредди в городе, он захочет со мной повидаться.
Эмерсон покачал головой.
— И что вам дался этот Фредди? Ничего, приеду в Бландинг, там разберемся. Вам от меня не уйти.
Мы, умные, ученые романисты сменяем романы на сценарии потому, что сценарий намного приятней и проще.
Скажем, если бы я писал сейчас для кино, на экране возникла бы надпись:
МИСТЕР ПИТЕРС ОБНАРУЖИЛ ПРОПАЖУ
А зрители бы увидели, как сердитый человечек все это изображает. Минутное дело.
Печатное же слово требует большего.
Вынести бурю довелось той же Эйлин. Страдает всегда невинный.
— Старый гад! — кричал мистер Питерc.
— Папа!
— Что «папа»? Ну, что «папа»? Да лучше бы он дом у меня отнял! Понимает, мерзавец, что почем! Казалось бы, можно оставить на секунду будущего родственника! Куда там! Коллекционер — хуже разбойника. Я бы скорей доверился синдикату Джесси Джеймс-Дик Тарпин-капитан Кидд.[9] Хеопс четвертой династии! Он больше пяти тысяч стоит!
— Папа, напиши ему. Он такой милый. Это он не нарочно.
— Не на-роч-но?! А как, по-твоему? Взял на сохранение? Старый клептоман! Нарочно, нарочно, не волнуйся. У него в замке музей. Я бы пять тысяч дал, если там найдется хороший взломщик! Взял бы он скарабея, стукнул заодно твоего лорда…
