Оливер Харрис
Письма Уильяма Берроуза
БЛАГОДАРНОСТИ
Я хотел бы поблагодарить:
Джеймса Грауэрхольца — за всестороннюю редакторскую и просто человеческую поддержку; Уильяма Берроуза и Аллена Гинзберга — за бесценный материал; наследников Джека Керуака; Грегори Корсо; Дэвида Стэнфорда из «Viking Penguin» и моего агента Дебору Роджерс.
Благодарю Роберта Джексона, Джеймса Муссера и Гэри Нарги — за предоставленные копии рукописей писем из их частных коллекций.
Благодарю персонал университетских библиотек, предоставивших копии рукописей писем: Мэрилин Вурцбергер, главу Архива особых документов из университета штата Аризона (в городе Темпе); Бернарда Кристала, помощника заведующего отделом рукописей в библиотеке Батлера Колумбийского университета; и Синтию Фарар, сотрудника библиотеки центра гуманитарных исследований Гарри Рэнсома при университете штата Техас (в городе Остин).
Спасибо Рону Пэджетту и Анне Уолдман, редакторам издания «Письма Аллену Гинзбергу. 1953—1957 гг.».
Благодарю издательство «Grove Press» — за разрешение цитировать из «Голого завтрака»; издательство «City Lights Books — за разрешение цитировать из «Писем яхе»; издательство «Viking Penguin» — за разрешение цитировать из «Джанки», «Гомосека» и «Интерзоны».
И спасибо Алану Ансену и Люсьену Карру, Питеру Элвинсу, Теренсу Маккенне, Барри Майлзу, Роджеру Скаддеру и Тао Элвинсу Вольфу — за любезно предоставленную помощь и ценную информацию.
Отдельное спасибо Иену Макфэдьену — зато, что делился знаниями, энтузиазмом и поддерживал. Но больше всех я обязан Дженни, Элле и Мие: благодаря им тяжелая работа и бессонные ночи не пропали даром.
Оливер Харрис
Введение
Что делает письма Уильяма Берроуза особенными? Эпистолярное наследие раннего периода творчества писателя интересно по нескольким причинам. Во-первых, мы получаем некое подобие черновой автобиографии, своеобразный дневник начала литературной карьеры, массу сырого материала, отражающего опыт автора. Во-вторых, уже в этих письмах заметно, как формируется стиль, авторский голос.
Письма, включенные в этот сборник, ни по одному из пунктов не разочаруют. Голос Уильяма Берроуза узнается сразу: неспешная речь, глубокая мудрость и хипстерский юмор. Письма Берроуза чертовски смешны оттого, что весельем писатель глушит отчаяние, душевные муки. Хохма помогает ему найти упоение в наводненной бедами жизни. Его послания невероятно звучны, изумительны, богаты не столько объемом или числом, сколько чувствами. Почти каждое написано второпях, однако вместе они создают экзотический мир, где всякое событие, новое знакомство или обстановка — не важно, насколько они красочны или убоги, — отмечены авторской печатью исключительности. Берроуз драматизирует пережитые приключения — физические и эмоциональные, — позволяя узнать о собственной жизни. Тем самым он дает ключ к пониманию своих произведений. Однако содержание писем — не просто хроники событий, их стиль не просто впечатляет. В целокупности письма Берроуза — нечто большее, нежели сумма неизменно оригинальных и зачастую необыкновенных кусков мозаики.
Письма Уильяма Берроуза потому столь особенные, исключительные — как сама жизнь Берроуза или его творения, — что и в жизни автора, и в его творчестве сыграли центральную роль.
За полтора десятилетия (1945—1955) письма не раз становились участниками событий. В апреле 1949-го полиция Нового Орлеана перехватила инкриминирующие письма; десять лет спустя, в апреле 1959 -го, письма того же рода достались полиции танжерской. В посланиях середины 1950-х Берроуз оттачивал изобретенную им технику «зарисовок» и позднее использовал эти материалы в своих произведениях. Он слал письма за океан, словно бы наводя дорогу жизни, превращая одиночество зависимости и изгнания в творческую мастерскую. Случалось творить и мертворожденные письма — те возвращались без ответа, и тогда Берроуз впадал в отчаяние. Временами только письмами он и жил, именно в них он становился литератором.
Письма не просто дают контекст, они сами по себе образуют полноценную прозу: в период с 1945 по 1959 год интенсивность написания писем отражает ход творческого процесса автора. Роман в письмах, который получался в середине этого отрезка времени (около 1953-го), воплощает стремительное слияние жизни, писем и литературы. Двумя годами позже, разбирая и редактируя письма, Берроуз обнаружил, что они уже содержат необходимую связность и прекрасно подходят в качестве каркаса текущей работы: «Забавно, как письма срастаются. Беру одно предложение, а оно за собой целую страницу текста утягивает», — пишет он.
В результате — любопытный парадокс. Сборник писем, пусть даже самого что ни на есть писателя, — это не книга как таковая; читатель видит перед собой разрозненные фрагменты, и последовательность событий не требуется. В случае с письмами Берроуза все не так: они привели к созданию фрагментарного антиромана, «Голого завтрака», помогли выработать технику, определившую методологию его безумия, «нарезок». И потому письма Берроуза просто необходимо читать в хронологическом порядке. Они рассказывают или, скорее, показывают историю того, как Берроуз начал с линейного повествования и пришел к нелинейному. Идя тропой Берроуза, понимаешь, сколько творческих сил он вкладывал в написание писем.
В середине этого тома есть обращение: «Однако может статься, настоящий роман — это мои письма к тебе…» Тогда Берроуз думал об одном конкретном читателе, теперь же обращается ко всем. Письма постепенно образуют линию повествования, принимая в конце концов собственную значимую форму. Редактор вмешался лишь однажды — решив, какое письмо станет последним. Что касается остальных писем — тут он себя не ограничивал, брал любое качественное и представительное (позволяя себе лишь изредка править некоторые фрагменты) [1]. Первым в сборнике стало самое ранее из доступных.
24 июля 1945 года Уильям Сьюард Берроуз написал из Сент-Луиса в Нью-Йорк Ирвину Аллену Гинзбергу, приложив к письму практически идентичное послание для Жан-Луи Керуака. Троица совершенно разных по возрасту и происхождению людей — тридцатиоднолетний американец со Среднего Запада, «белая кость», девятнадцатилетний еврей с Восточного побережья и двадцатитрехлетний католик, канадец французского происхождения — Берроуз, Гинзберг и Керуак к тому моменту были знакомы уже около полугода. Втроем снимали квартиру в Нью-Йорке, где Берроуз для друзей проводил сеансы любительского психоанализа, знакомил их с эзотерической литературой и романтикой уличной жизни. И хотя впоследствии этим троим никогда уже не доведется пробыть вместе дольше нескольких месяцев в пределах одной страны (не говоря уже об одном доме), они на всю оставшуюся жизнь сохранят узы дружбы. Остается целых пять лет до первой публикации, до того времени, когда Керуак наконец убедит Берроуза начать писать, а Гинзберг возьмет на себя роль литагента Берроуза (а заодно и его музы). Но уже в те дни втроем они заложили литературные основы того, что позднее назовут разбитым поколением.
Рождение этой дружбы стало началом карьеры Берроуза-писателя. Он все больше отдалялся от друзей, общаясь с ними только через письма. Потому-то момент расставания редактор и выбрал отправным пунктом для сборника: 24 июля 1945 года, менее двух недель до ядерной бомбардировки Хиросимы.
Написанное в 1945-м на грани перелома — личного и мирового, литературного и исторического —
