Посох в цвету: Собрание стихотворений

Каменным когтем на грудь наступил.
Шествовал мимо и грузной стопой
Тронул, свалил.
Орошались уста ярко-рдяной струей:
Сфинкс проходил.

Шествовал мимо божественный зверь,
Белые очи в безбрежность ушли.
Лапой смахнул, — и в кровавой пыли
Пал я теперь.

Белые очи в глубинах скользят,
Поднят к далеким и чуждым мирам
Льдистый их взгляд.
Лапы по теплым ступают грудям,
Кости хрустят.

Лапы по рдяным ступают цветам.
Тронули, — вот под пятой я расцвел…
Сфинкс, устремляясь к безбрежным векам,
Мимо прошел.

XXXVI. Я ХОЛОДЕН

О, если бы ты был холоден или горяч!

Апокалипсис, гл. 3, 15.

Отверзи мне двери, те, что я не открыл —
Оттого, что заржавели петли, — не было сил.

Заржавели петли от холодных дождей…
От людей, что Ты дал мне, — от слез людей!

Людей, что Ты дал мне, — я их не любил.
Из сладостной Книги был ближний мне мил.

Из сладостной Книги я много читал.
Мне за это отверзи. Я устал…

Душа моя — льдина, до костей я застыл.
Открой хоть за то мне, что я не открыл!

XXXVII. С ДОРОГИ

Белый храм родной моей деревни,
Я любил тебя — издалека.
Забелеешь — бубенцы напевней,
И прошла дорожная тоска.

Ранним мартом, меж туманов сизых,
Мне подснежник грезился в тебе,
Что раскрылся, как весенней вызов,
Беззаботно брошенный судьбе.

А дорога прилипала к спицам,
Чтобы миг желанный оттянуть,
Чтобы счастья дробные крупицы
Вихрем встреч бездумно не смахнуть.

Поворот. Резвее скачут кони.
Рига. Сад. И дом за ним родной.
А уж храм забыть на тихом склоне,
Как цветок, оборванный рукой.

XXXVIII. ТОСКА

Вот он, старинный зал, где фикусы всё те же,
Так неизменны под кривым ножом, —