Банана Ёсимото
Озеро
В тот день, когда Накадзима впервые остался у меня, мне приснилась покойная мама.
Возможно, это из-за того, что я уже долгое время не спала в одном помещении с кем-либо.
В последний раз мне довелось спать вместе с кем-то в одной комнате, когда мы с папой провели ночь в маминой больничной палате.
Пол в палате был на удивление пыльным. Я наблюдала за тем, как клубы пыли, скопившиеся в одном месте, постепенно утолщаются.
Каждый раз, просыпаясь, я прислушивалась к маминому дыханию и, убедившись, что она дышит, со спокойной душой вновь засыпала. Сон был неглубоким. Внезапно очнувшись, я всегда различала шаги сестер в коридоре. Здесь, в больнице, лежало много людей при смерти, и мне казалось, что находиться тут было гораздо спокойнее и безопаснее, чем вне ее стен.
Когда пребываешь в глубоком отчаянии, почему-то в подобных местах обнаруживаешь особое умиротворение, свойственное только им.
В эту ночь мама в первый раз явилась ко мне во сне после своей смерти.
Хотя и раньше бывало, что я смутно видела ее в каких-то отрывках некрепкого сна, но не так явственно и продолжительно. У меня осталось ощущение, что мы наконец-то встретились после затянувшейся разлуки.
Пожалуй, это звучит странно в отношении умершего человека, но я так чувствовала.
Можно сказать, что в моей маме уживалось два разных человека, но это не выглядело странным. Казалось, что каждый из этих двоих поочередно то выходит, то прячется внутри нее.
Одна ее сущность была очень светлой и открытой. Она знала жизнь и людей, и потому с ней было легко и приятно общаться. Другая же была тонкой и деликатной, подобной цветку, который вовсю колышется даже от дуновения самого легкого ветерка и, того и гляди, облетит.
Эту нежную сущность приходилось постоянно скрывать, и потому мама, рожденная для наслаждения, воспитала в себе черты мужественной и сильной амазонки. Благодаря своим многочисленным романам и влюбленностям она научилась разбираться в людях.
Я появилась на свет у неженатых родителей.
Папа являлся президентом небольшой торговой компании в маленьком городке неподалеку от Токио, а мама была мамой-сан — хозяйкой красоток в первоклассном питейном заведении, расположенном в самом бойком местечке того же самого городка.
Однажды отца пригласили в это заведение, и там, увидев маму, он влюбился с первого взгляда. Маме он тоже понравился. По дороге домой они решили зайти в ресторанчик корейской кухни. Весело и громко смеясь, они назаказывали разных блюд и с аппетитом поели. Так, на следующую ночь, и в ночь после нее, и когда выпал снег, почти каждую ночь папа приходил в заведение, где работала мама, и через два месяца их окончательно стали воспринимать как любящую пару. За этот промежуток времени их симпатия переросла в настоящее глубокое чувство.
Когда я спрашивала родителей, почему тогда в кафе они раскатисто и от души хохотали, мама и папа всегда в один голос отвечали: 'В этом ресторанчике никогда не бывает японцев. Мы шатались по ночному городу и в конце концов наткнулись на него. Меню мы прочитать не смогли, и, когда назаказывали наугад всякой всячины, нам одно за другим принесли совершенно неизвестные да еще и страшно острые блюда. И размеры порций тоже превзошли все наши ожидания. В общем, это было необычно и весело'.
Мне же кажется, что причина крылась совсем в ином.
Я думаю, их тогда безумно радовало и забавляло то, что они оказались вдвоем. В обществе к такой связи относились по-разному, но у меня их отношения всегда вызывали умиление. Хотя они частенько ссорились, все их перебранки были какими-то ребячливыми и дурашливыми.
В общем, мама очень хотела ребенка, и вскоре родилась я. Однако родители так и не оформили свои отношения официально. И что удивительно, у папы никогда прежде не было другой жены и детей до нас. Нет их и сейчас.
Между тем родственники были настроены решительно против их связи, а папа хотел оградить маму от этого. В итоге я выросла внебрачным ребенком.
Подобные истории отнюдь не редкость. И тем не менее папа большую часть своего времени проводил дома с нами, и потому я совсем не чувствовала себя сиротой.
Однако в глубине души я все-таки горевала.
И тот городишко, и то, как мы жили, до сих пор вызывают во мне отвращение. Я мечтаю забыть об этом. К счастью, после маминой смерти мне больше незачем там бывать. Кроме желания иногда видеться с папой, меня практически ничего не связывает с этим местом. Квартиру, где я жила вместе с мамой, папа сразу же продал, дабы не вступать в конфликт с родственниками, а деньги перевел на мой счет в банке. Ощущение было не из приятных, словно мне выдали какую-то компенсацию, хотя, по сути, это наследство, оставленное мамой. В связи с произошедшим я быстро покинула город и ничуть об этом не жалею.
Помню, когда я приходила днем к маме в заведение, там повсюду было темно и как-то грязно, в воздухе стоял неприятный запах алкоголя и сигаретного дыма, и во всем этом чувствовалась какая-то смертельная безнадежность. Когда мамины выглядящие там крикливо наряды возвращали из прачечной, на солнечном свету они выглядели дешевыми и заношенными.
Вот такого рода воспоминания возникают у меня о жизни в том городке.
Они не оставляют меня даже сейчас, хотя мне уже почти тридцать.
Во время нашей последней встречи папа пристально взглянул на меня, так похожую на свою маму, и не смог сдержать слез: 'Мы ведь только сейчас собирались зажить по-настоящему. Строили планы на старости лет отдохнуть, попутешествовать везде. Сколько раз мы говорили с ней о том, как совершим кругосветное путешествие на корабле. Вместо того чтобы рассуждать, что же будет с моей работой и как мама оставит свое заведение, нужно было все бросить и махнуть не задумываясь'.
Поскольку папа почти не пьянел и любил шумные компании, думаю, в прошлом он был не прочь поразвлечься, однако, с тех пор как встретил маму, у него ни с кем больше не было близких отношений.
Видимо, в силу каких-то своих комплексов он хотел казаться плейбоем, но все это было наносное. Как ни крути, отец выглядел совсем неважно: лысоватый провинциал, совершенно лишенный какой-либо сексуальной привлекательности. К тому же лицом не вышел, так что любой настоящий гуляка, взглянув на его серьезную физиономию, лопнул бы со смеху.
По натуре папа очень простой человек, но то ли в силу своего положения, то ли оттого, что унаследовал родительский бизнес, он всегда был словно связан по рукам и ногам и, мне кажется, вовсе не намерен был освобождаться от пут. В связи с этим создавалось впечатление, что папа, будучи президентом торговой компании в столичной префектуре, попросту старался внешне соответствовать образу своего отца — владельца земельных наделов — и вести себя соответствующим образом, что стоило ему немалых усилий над собой.
Я думаю, в его жизни мама была единственным цветком, источавшим аромат свободы.
В их общее с мамой пространство папа решительно не пускал никого постороннего. Именно там он мог быть таким, каким хотел быть на самом деле. Приходя в наш дом, он чинил крышу, работал в саду, ходил с мамой куда-нибудь поужинать, проверял мое домашнее задание, ремонтировал мой велосипед.
Однако родители никогда не думали о том, чтобы уехать из этого городка и обрести свой независимый мир только для двоих. Находиться вместе в тех условиях — это и было их образом жизни.
Сейчас папу, наверное, больше всего огорчает, то что я отдалилась от него.
Не то чтобы его это серьезно печалило, но, я думаю, он чувствовал порой мое некоторое отчуждение.
Возможно, он переживал, что когда-нибудь, в один из дней, услышит от меня: 'У нас изначально разные фамилии, и с этого дня ты мне чужой человек'.
Время от времени папа зачем-то переводил мне деньги, присылал еду. Я звонила ему, чтобы
