деловые костюмы, полуфраки, короткие обтягивающие платья, нищенские лохмотья, веера и электронные часы. Многие были совершенно обнажены. Внешность одних приближалась к совершенной красоте, у других она отталкивала своим невыразимым уродством. Страшные существа — сплав людей, животных и насекомых. Гротескно увеличенные части тел. Пудреные косицы, парики, пышные волосы с химической завивкой, гладкие короткие стрижки, бакенбарды, густые бороды, чисто выбритые подбородки. Сотни рук и уродливых конечностей тянулись к ней со всех сторон, но схватить не могли и комкали воздух в бессильной ярости.
— Дорога, — прошептала Наташа и повернулась к Неволину, который стоял неподалеку и смотрел на нее с досадой.
Дорога. То, что составило ее основу, и улов в течение многих лет.
— Она видит нас! — отчаянно вдруг закричал кто-то в толпе. — О, Художник, останови же ее! Не давай ей смотреть на нас!
Растолкав волнующуюся толпу, Андрей Неволин подошел к Наташе и осторожно обнял воздух вокруг ее плеч.
— Замолчите! — громко и властно приказал он, и вокруг мгновенно воцарилась мертвая тишина. — Милое дитя, я понимаю, что ты, как человек, не можешь быть совершенно довольна обладаемым и стремишься к увеличению, ты хочешь повелевать всем. Но лучше оставить узел завязанным. К чему разрушать наше бытие? Нам хорошо здесь, где нет соразмерностей, нет боли, нет беспрестанного томления, как в твоем мире, и ты можешь стать нашей частью, понять, как это прекрасно. А так… ты убиваешь их — снова убиваешь.
— Ты же только что сказал, что не против моей работы, — произнесла Наташа, пытаясь не поддаваться обволакивающему туману слов. Неволин согласно кивнул.
— Это верно. Есть два пути…
Его слова перебил низкий протяжный вой. Один из мужчин с неправдоподобно огромным животом вдруг взмыл в воздух, отчаянно размахивая руками, и исчез в грязно-серой пустоте.
— Пока ты говоришь с ней, Художник, она забирает нас! — закричал пронзительный испуганный женский голос. — Нужно остановить ее! Как нам убить ее?! Давайте дотянемся до тех людей! Пусть они убьют ее!
— Невозможно, — сказал кто-то рядом.
— Так ты здесь главный? — Наташа на мгновение взглянула в лицо Неволину, а потом снова перевела взгляд на существ вокруг, и они ежились и отворачивались от этого взгляда. — А я-то, глупая, думала, что ты жертва! Ну конечно же! Ты никогда не был жертвой! Анна писала, что ты пытался нарисовать себя. И у тебя это получилось, да?! Ты вписал в картину себя, из-за этого все и случилось. А если теперь сюда попаду еще и я, то…
Она мотнула головой, не в силах закончить. Андрей Неволин издал раздраженное восклицание и шагнул назад, потом повелевающе махнул рукой кому-то, кого Наташа не могла видеть, и толпа расступилась, пропуская призванных.
— Не только я ждал тебя, — сказал художник с сочувственной улыбкой.
Люди один за другим выходили на освободившееся место и останавливались, упирая в нее тяжелые взгляды, уже потерявшие всякое сходство с человеческими. Лактионов. Невысокий бородатый человек, которого Наташа тысячу раз видела на фотографиях и считала своим отцом. Бледный призрак с бескровными губами… и увидев его, Наташа в ужасе отступила назад. Она могла ожидать, что здесь окажутся Игорь Иннокентьевич и Петр Чистов, хоть они и не погибли в авариях, а, можно сказать, умерли естественной смертью — на самом деле ведь она ничего не знает об их смерти. Но как сюда могло попасть это… это не могло быть Надей — она умерла в больнице, далеко отсюда. Неужели они смогли забрать ее часть?!.. Наташа закрыла глаза руками, не в силах смотреть на такое знакомое и в то же время такое чужое лицо, но
Смотри на них! Не смей не смотреть! тут же убрала руки.
— Натали, ты сегодня выглядишь просто шикарно, — произнес глухой растянутый голос, и Лактионов улыбнулся ей одной из своих насмешливо-обольстительных улыбок. — Ты помнишь, как нам было хорошо вместе? Как бы я хотел, чтобы это повторилось! Неужели ты убьешь меня?! Меня ведь уже убили из-за тебя, помнишь?! Ты хочешь, чтобы это повторилось?!
Я — не кусок мяса.
Это не Лактионов!
— Внученька, милая… Не нужно.
Это не человек! Это не Петр Чистов, не отец (дед)!
— Наташа.
Услышав Надин голос, она взвыла и вцепилась скрюченными пальцами себе в волосы.
Нади не может здесь быть!
Только не смотреть на нее!
— Перестань рисовать, Наташа. Пожалуйста. Ты убьешь нас. Всех убьешь. И меня. Ты хочешь убить меня еще раз?! Но я же извинилась, неужели ты никак не можешь простить меня?
— Я тебя не убивала! — закричала Наташа, отворачиваясь от бледного лица. — Не убивала!
— Ты не желала ничего замечать.
Посмотри на нее. Посмотри. Посмотри на них всех, иначе все кончится.
Наташа взглянула на Неволина, увидела на его лице торжество и поняла, что там, снаружи, работа над картиной сейчас будет прервана.
— Но ее не может быть здесь! — воскликнула она. — Ее нет здесь! Неужели ты думаешь, что меня так легко провести?! Я все равно сильнее!
Нади не может здесь быть!
Наташа повернулась и уставилась в искаженное страданием лицо призрака. Она смотрела внимательно и долго, и ее собственное лицо постепенно разглаживалось. А потом показала на Надю пальцем.
— Я вижу тебя, — сказала она с усмешкой. — Вижу.
Знакомые черты задрожали, словно поверхность воды под ветерком, расплылись, огрубели и превратились в мужские. Спрятавшееся под внешностью ее подруги существо страшно закричало, взмыло в воздух, точно кто-то с силой подбросил его снизу, и исчезло. В толпе раздался вопль ужаса.
— Твари! — сказала Наташа сквозь зубы. Знакомая торжествующая злость переполнила ее, погребая под собой все прочие переживания. Ее взгляд переметнулся на высокую полуобнаженную женщину, прекрасную и лицом и телом, но с длинными и извивающимися, словно змеи, пальцами рук. Женщина взвизгнула, заслонилась вскинутыми руками и бросилась в волнующуюся толпу, но Наташин взгляд преследовал ее, не отпуская, вбирая в себя, и вскоре женщина с громким криком унеслась ввысь, напрасно протягивая к оставшимся свои змеевидные пальцы.
— Вам некуда бежать! — засмеявшись, Наташа взглянула на Андрея Неволина, но тут же перевела взгляд на существо, стоявшее с ним рядом, — художника следовало оставить напоследок — он был другим, он был не просто келы — он был даром, которым обладал сам Неволин, и она запрет его последним, сделав замкСм. — Куда вам бежать. У вас же нет пространства, нет времени — время и пространство здесь — вы сами! Вы можете сталкивать машины, вы можете останавливать сердца — так остановите же меня! Ну?! Жалкие ничтожные твари! Вы же никто — вы лишь отходы после ампутации! Ну же! Ну!
Злость захлестнула ее целиком, и Наташа начала растворяться в ней, с торжеством приветствуя это. Все чаще и все громче звучали крики, и уже не по одному, а по несколько существ взмывало в грязно-серую пустоту и исчезало, и с каждым разом она чувствовала себя все выше и все могущественнее. А потом она услышала смех.
— Дитя мое, ты еще так молода! — Андрей Неволин стоял прямо напротив нее и смотрел с усмешкой. — Так молода! Ну, что же ты? Продолжай, прошу тебя. Смотри на меня.
Но Наташа отвернулась, пытаясь прийти в себя и разобраться в охватившей ее тревоге. Что-то произошло. Пока она там рисовала, а здесь смотрела, что-то произошло.
Что-то произошло со мной? С картиной?
Она напряглась, и блеклый свет вокруг дороги сгустился, слегка потемнел, и вдруг сквозь него, как в
