– Пройдет. Это избыток кислорода. Или озона. Не помню, – пробормотала Маша.
Сестры сидели на скользком голом бугорке. Вокруг простиралась сумрачная мокрая степь. В сгущающейся темноте еще можно было рассмотреть бесконечные ложбины, чередующиеся с островками колючего кустарника и горбами лысой рыжей земли.
– Маш, мы и в правду умерли? – пробормотала Даша. – Почему здесь так сыро?
– Отстань. Откуда я знаю? – прошипела сестра, поглаживая обожженные пальцы. Ожег Мари получила в первый же миг пребывания в этом мокром чистилище. Кольца раскалились на руке, и бедная Машка, задыхаясь, плача и ругаясь, скакала по берегу узкого ручья, срывая украшения и швыряя их в воду.
– Маш, ты бы пописала на пальцы. Моча от ожогов вроде помогает, – безнадежно прошептала Даша.
– Отстань, говорю. Только мочиться на себя и осталось. И так уже… Раз ты такой скаут-экстремал, скажи, куда нам идти?
– Зачем нам идти? Мы же умерли, – тупо удивилась Даша.
– Я сказала – заткнись! – повысила голос сестра. – Умерли мы или нет – сидеть здесь не станем. Страшного суда может еще тысячу лет ждать, так что, все время в грязи торчать? Куда идти, я спрашиваю?
– Если заблудились, нужно ждать на месте. Или определиться где север и…
– Дашка, я тебя сейчас отлуплю, – отчетливо сказала сестра.
– Ты же меня с пяти лет пальцем не тронула, – прошептала Даша.
– Верно. Но сейчас все изменилось. Не до цивилизованного гуманизма. Говори куда идти. Не зря же ты в своем дурацком туристическом клубе занималась.
– Я всего полгода туда ходила. Мари, это же просто смешно в преисподней о туризме вспоминать.
Даша получила подзатыльник, дернула головой, едва не прикусив язык.
– Думать я буду, по-нят-но? – с нажимом заверила Мари. – Твое дело слушаться. Молчи и отвечай на вопросы.
Даше стало неожиданно обидно. Даже если после смерти, так что? Младшая же ни в чем не виновата. Почему? Дикая мокрая степь. Сумасшедшая террористка. За что? Может быть, это всё только бред? Она сейчас лежит в палате реанимации, вся обожженная, вся в трубках аппарата искусственного дыхания. А степь – бред. Состояние помраченного сознания. Бывает же что-то подобное?
– Я сказала – думай куда идти! – прошипела Мари.
От нового подзатыльника Даша пригнула голову ниже к коленям. Из глаз потекли слезы. За что?! В чем виновата?!
Машка ругалась сквозь зубы – после подзатыльников у нее здорово болели обожженные пальцы. У Даши и у самой жгло запястье – след от раскалившихся часов и металлического браслета останется надолго. Наверное, после смерти всё «надолго»? Хотя могло быть и хуже, могло и руку пережечь. Как только кисть не отвалилась? Стрелки на циферблате сплавились в какого-то жутковатого паучка. Теперь испорченным «Тисот» вечно блестеть в воде ручья.
Даша крепче вцепилась в собственные спутанные волосы. Действительно, нужно идти куда-нибудь. Или с ума сойдешь. Может умершая душа сойти с ума? Если ожоги так болят, то почему с рассудком все нормально должно быть? Называют же сумасшедших «душевнобольными»?
– Маш, нам, наверное, по течению ручья идти нужно. Течение к людям должно вывести.
– Это точно? – подозрительно спросила сестра. – А если мы в какое-нибудь болото упремся?
– Может и в болото. Только учили нас идти по течению. Река или ручей должны по идее обязательно к поселению вывести.
– Хорошо, – Маша решительно поднялась. – Когда совсем стемнеет, залезем на какой-нибудь холм. Оттуда наверняка огни увидим. Давай, шевели конечностями. Не ночевать же здесь.
Точеные каблучки босоножек вязли в набухшей водой земле, но Маша двигалась уверенно. Даша тащилась за сестрой, вытирая глаза, и стараясь не съехать в ручей. Ноги, обутые в летние шлепанцы на тонкой подошве, предательски липли к земле.
Почему все так получилось? Ведь тебе еще и пятнадцати не исполнилось. Почему именно тебя смерть вдруг обожгла, швырнула в хляби эти грязные? Что теперь с родителями будет?
– Перестань слезы лить, – не оборачиваясь, сказала Маша. – Смысла нет. Никто тебя сейчас не пожалеет, и к доброму дяде-психологу не отправит. Выберемся, вот тогда оттопыришься по полной.
– Маш, как же мы выберемся? Ведь мы умерли. У нас под самым носом эта бомба взорвалась. У мертвых какие психологи?
– Насчет последнего ничего сказать не могу. Только у мертвецов вряд ли ожоги так зверски болят. Да и кислородное отравление у покойников тоже маловероятно. Что-то здесь не то. Судя по тому, как я себя чувствую – мы скорее живые. Нас, наверное, забросило куда-то в момент взрыва. Я что-то такое в кино видела.
– Какое кино, Маш? Террористка эта тупая рядом стояла. Может ты, или я, в коме лежим? И нам все это только кажется? Может, мы бредим?
– Какая разница, твою мать?! – выкрикнула Машка, оборачиваясь. – Иди и молчи. С закрытым ртом ты на умную чуть больше похожа. Умерли мы или не умерли, я в грязи сидеть не останусь.
– Не ори, – пробормотала Даша. – Я понимаю, ты сама психуешь.
– Понимаешь – так иди и молчи, – сестра стащила с ног босоножки и зашлепала босиком.
Окончательно стемнело. Даша с трудом различала в двух шагах впереди светлое пятно платья сестры. Несколько раз Даша съезжала по скользкому откосу в ручей. Идти по теплой воде было легче, но в потоке попадались тяжелые камни. Девочка выбиралась на берег, старалась догнать сестру. Мари шагала не оборачиваясь.
Силы у Даши давно кончились, ноги подгибались. Наконец, Мари сказала:
– Хватит. Не видно ни черта. Нужно передохнуть. Сейчас найдем местечко посуше.
Они сидели на вершине невысокого холмика. От земли шло ощутимое тепло, воздух плыл, влажный и тяжелый как ватное одеяло. Сестер обступала беспросветная темнота.
– Правда, как в аду, – тихо прошептала Маша. – Уж дачных-то поселков здесь точно никто не строил. Смотри – ни единого фонаря.
– Здесь воздух не наш. Мы все-таки умерли.
Маша коротко засмеялась:
– Не говори глупостей. Можно подумать, ты знаешь, какой воздух в загробном мире.
Они помолчали. Потом Мари сказала:
– Давай попробуем поспать. Неизвестно сколько еще идти.
Они лежали спина к спине, поджав ноги. Спина у сестры была теплая, даже чуть-чуть духами пахла, но Даша отчетливо поняла, что они никогда никуда не придут. Теперь будет смерть за смертью. От жары, от холода, от жажды и голода. Еще от чего-нибудь. Это кара господня. Они грешили и вот…. Неужели так много нагрешили?
– Даш, ты на меня не обижайся, – прошептала Мари. – Я обязательно должна к людям выйти. И тебя вывести. Я не желаю в грязи подыхать. Хватит с нас этой террористки трахнутой. Домой вернемся, можешь меня отлупить как следует. Или в угол поставить.
Домой уже не вернуться. От пронзительного понимания этой истины из глаз Даши потекли слезы. Стараясь не всхлипнуть, она прошептала:
– Хорошо. Я обязательно тебе по шее настучу.
Проснулась Даша неожиданно. Спалось ужасно – лежать жестко и колко, влажный воздух стал заметно прохладнее и окутывал ноги липким саваном. Но вынырнула из глубокого сна девочка вовсе не из- за холода. Что-то крупное постукивало камнями и шуршало в ближайшей ложбинке. Сестра тоже резко подняла голову:
– Что это еще такое?
